в редкие моменты включает телевизор, это всегда какой-нибудь трогательный фильм с участием Ирины. Она просто обожает её. Говорит, что отдыхает душой, наблюдая за игрой этой прекрасной во всех отношениях женщины.

Илья Златопольский, муж Ирины, её продюсер, спонсор и так далее по списку. На чём он сколотил своё состояние, я не знаю, но он просто боготворит свою талантливую супругу и продвигает её везде, где только можно, в том числе и в Голливуде. Вместе они образец гармоничного брака, сочетающего в себе искреннюю любовь и успешное сотрудничество. О своём любимом и прекрасном сыне пара не особенно распространяется, оберегая его, по их словам, от излишнего внимания.

— Я не понимаю, — выдыхаю я. — Я читала, что их единственный сын учится где-то за границей и подаёт большие надежды в области мировой экономики. Это всё враньё?

— Это моя вина. — Сан Саныч откидывается на спинку дивана и устремляет свой взгляд в прошлое. — Когда умерла моя Маша, Иришке было всего пять. Мы остались одни. Я старался. Я очень старался, но мать я заменить ей не смог. А жениться второй раз не посмел. Я любил и люблю только одну женщину и это моя жена.

Дед замолкает. Я чувствую, как его поглощает печаль, тоска по любимому человеку. Спустя почти целую жизнь, он всё ещё не забыл свою Машу. Не отпустил свои чувства к ней. Я подсаживаюсь ближе и беру его за руку. Ничего сказать не получается, и я лишь ободряюще сжимаю его большую шершавую ладонь в своей. Мужчина смотрит на меня такими же карими глазами, как у внука, и тихо улыбается.

— Иришка росла тихим, спокойным ребёнком. Даже слишком спокойным. Всегда в себе. Я не сразу понял, что она чересчур замкнута, а потом было поздно. Что бы я ни делал, она всегда держалась на расстоянии. Нет, она меня не отталкивала, но и не подпускала слишком близко.

Прямо как Стас!

— Потом она уехала. Поступила в театральный, с первого раза. — Сан Саныч гордо вздёргивает свой нос, и я не могу не улыбнуться. — Звонила она редко, лишь, чтобы сказать, что всё хорошо. Я радовался и успокаивал себя мыслью, что вырастил дочь самостоятельным, сильным, целеустремлённым человеком. Потом её карьера пошла в гору. Она встретила Илью, и они вскоре поженились. И я снова был рад. Они действительно любили друг друга. Мне отводилось совсем маленькое место в их жизни, но я не настаивал. Было достаточно того, что моя дочь здорова, любима и по-своему счастлива.

Глаза мужчины наполняются слезами, точно также как и мои. Я подсаживаюсь ещё ближе и прижимаюсь к нему, положив голову ему на плечо. Хочется утешить этого несчастного человека.

— Потом родился Стасик. Господи, Настенька, как же я был счастлив внуку. Этот мальчишка с первого взгляда покорил меня навсегда. Такой крохотный. Но уже тогда было видно его упрямство, его силу, настойчивость. Этот его хмурый сосредоточенный взгляд, надутые губки. — Мы вместе смеёмся, утирая выскочившие слёзы из глаз. — Я навещал их так часто, как мог, почти каждые выходные и замечал, что Ира не слишком интересовалась сыном. Она быстро вернулась к работе, оставив парня нянькам. Чем старше становился Стас, тем больше показывал свой непростой нрав. Постоянные конфликты дома, драки в школе. Я пытался поговорить с Ирой, объяснить ей, что все выходки сына лишь способ привлечь их с Ильёй внимание. Что ему просто нужны мама и папа, семья. Все мои попытки игнорировались, и мы ещё больше отдалились друг от друга. Но я не мог винить её в этом, она сама выросла без нормальной семьи. Откуда ей знать какой должна быть мать, какой должна быть настоящее родовое гнездо.

Сан Саныч замолкает. Я жду продолжения истории.

— Илья… Он не был плохим отцом, но он интересовался лишь успехами сына, которые скоро совсем сошли на нет. Чем больше было проблем от Стасика, тем больше раздражался Илья. Ведь ему приходилось на людях поддерживать легенду об идеальных семейных отношениях, а эта иллюзия счастья начала разваливаться буквально на глазах. В конце концов, он решил отправить сына в закрытый элитный пансионат для трудных подростков. Этого я допустить не мог. Это была моя ошибка. Я недостаточно уделял внимания и времени собственной дочери, а расплачивался за это мой внук. Я забрал Стаса, когда ему было пятнадцать. Чтобы не бросать тень на фамилию Златопольских, мы поменяли её на мою, Медведев. Перевели Стаса в другую школу. Всё устроил Илья. Он купил нам квартиру недалеко от новой школы, открыл счёт, на который регулярно поступала определённая сумма денежных средств.

— А что же сам Стас? — спрашиваю я, не веря собственным ушам.

— Стас кипел от злости, но подчинился этим переменам. Он молодец. В школе он держал себя в руках, но друзей так и не завёл. Я видел, что ему было сложно, и отвёл его в секцию по боксу, чтобы он смог выплёскивать весь негатив на боксёрскую грушу. Чтобы разгружал свои эмоции, да и мозги заодно. Это помогло. Он стал спокойным, но мрак уже укоренился в его душе. Я старался не давить, но направлять его. Ох, Настасья, кажется, я снова ошибся. Всё сделал неправильно. Когда Стасик закончил школу, я так надеялся, что он найдёт верный путь, но он попал в эту… бойню.

— Если вас это успокоит, то все мы иногда ошибаемся в своём выборе. Вы сделали всё, что нужно. Вы были рядом, когда больше никого не было. Вы дали ему самое главное: свою любовь и поддержку, независимо от его решений и путей, которые он выбрал. Вы дали ему семью и дом, и он бережёт всё это. Вы — самое дорогое, что есть в его жизни. Тот, за кого сто́ит держаться. Тот, к кому есть вернуться.

— Спасибо, девочка, — дед улыбается и приобнимает меня. — Тебя ему сам Бог послал. Я не вечен, а Стасику одному никак нельзя. Это он с виду такой нерушимый, а на самом деле у него очень хрупкое сердце.

Я хочу возразить Сан Санычу. Сказать, что он проживёт ещё долгую жизнь, что ещё увидит успехи своего внука, но не решаюсь спорить с ним. Старик рассказал мне свою историю и историю Стаса. Поделился наболевшим. Уверена, что ни с кем он не был так откровенен, как со мной