* * *

В аэропорту Мартин взял такси и на английском языке, на котором говорил очень хорошо, попросил отвезти его к замку Штольбергов.

— По-моему, там сейчас приостановлены экскурсии, — на всякий случай предупредил таксист.

Мартин проигнорировал эту информацию. Пошел прохладный дождь, словно Мартин привез его с собой. Дорожка к замку оказалась размытой, ботинки Мартина хлюпали по мокрой земле. Он уже бывал здесь, но сейчас словно заново видел это место.

Замок был просто огромным, башнями он упирался в небо с низкими тучами, а древние седые стены утопали в зелени. Смотровые башни словно уносили взгляд вверх. Дождь шумел по листьям и лил ему за шиворот, зонта Мартин с собой не прихватил. Кованая, ажурная, высоченная ограда ограждала владения. Мартин нажал на кнопку звонка, особо ни на что не надеясь. Он был готов провести всю оставшуюся жизнь под стенами этого замка.

Через какое-то время ответили на незнакомом Мартину языке, видимо, на чешском. Он тут же сказал по-английски:

— Добрый вечер. Я прилетел из России. Передайте, пожалуйста, хозяину замка Карлу Штольбергу, что к нему с визитом Мартин Романович Вейкин.

Его попросили подождать. Мартин промок до нитки, времени прошло достаточно много.

Оно было понятно, замок-то огромный! Радовало одно: ему не сказали, что хозяина нет. Следовательно, Карл находится в замке, и что-то подсказывало Мартину, что он пустит его под крышу. И точно: запор на воротах щелкнул, они плавно открылись, приглашая гостя зайти.

Основная зеленая территория располагалась позади замка. А перед замком был разбит цветник с роскошными цветами, в основном, розами. Под дождем бутоны чуть поникли, но аромат их был великолепен. Дорожки были выложены цветной плиткой, кусты фигурно подстрижены, перед парадным входом, несмотря на дождь, шумел фонтан. На фронтоне Мартин увидел большой герб рода Штольбергов. Дверь открылась, и на пороге Мартина встретил Карл Штольберг в темно-зеленых домашних брюках и черном домашнем халате. Светлые кудри лежали на темном вороте халата, а карие глаза с интересом смотрели на промокшего Мартина.

— Ну, привет, путник из России. Не пешком, надеюсь, как Ломоносов?

— Не пешком.

— Что-то долго ты шел. Ты должен был быть здесь год назад.

— Карл, я всё знаю. — Мартин чувствовал себя, словно проштрафившийся школьник.

— Откуда ты узнал?

— Один патологоанатом открыл мне тайну. Лучше бы я оказался у него на столе, — опустил голову Мартин.

Карл сделал шаг назад.

— Проходи. Тебе нужно согреться.

Мартин вошел и осмотрелся. Холодный мозаичный пол, деревянные своды, потемневшие от времени, каменные стены, огромная старинная люстра, рыцарские доспехи по стенам. Цветные витражные окна просто завораживали взгляд. Картины, гобелены. Два огромных черных дога выбежали к хозяину.

Карл провел Мартина в светлую комнату.

— Сейчас тебе принесут сухую одежду, — сказал он и позвонил в старинный серебряный колокольчик.

На пороге появилась горничная, Карл что-то сказал ей, она скрылась за дверью и через несколько минут явилась снова с одеждой для Мартина.

— Жду тебя в своем кабинете, — Карл улыбнулся. — Горничная проводит.

Мартин снял мокрую до нитки одежду, переоделся в новые джинсы и рубашку, оторвав с них этикетки. Ботинки оказались точно впору, глаз у князя оказался намётанный.

Он вышел в коридор. За дверью его ожидала миловидная горничная. Она проводила Мартина в кабинет хозяина. Карл ждал Мартина, сидя в старинном кресле перед камином, в котором полыхали огромные поленья.

— Спасибо за одежду. Я хочу увидеть Яну, — сказал Мартин.

— Понятно, что ты не ради экскурсии по замку проделал этот путь, — усмехнулся князь Штольберг. — У меня к тебе один вопрос. Как ты мог отпустить Яну, не поверить ей? Изменить? Ты знаешь, как она здесь жила? Угроза выкидыша, капельницы каждый день, пять раз клал ее в частную клинику на сохранение. Врачи не разрешили рожать, знаешь, с каким диагнозом? «Нервное истощение»! А ты всё это время развлекался в Питере! — повысил голос Карл.

— Ты лучше ударь меня! Не рви душу.

— Не хочу я тебя бить! И не могу. — Карл достал из ящика стола документ и протянул Мартину. — Когда родился ребенок, можно было не проводить генетической экспертизы, одно лицо с тобой! А ты, говоришь, ударить! Это такое солнце! Не ребенок, а ангел! Но я всё равно сделал тест на отцовство, надеялся на чудо. Но нет, чуда не случилось. Это не мой ребенок, а значит — твой. Я предложил Яне всё, что мог: удочерить, жениться. Но она любит тебя.

Мартин смотрел на документ в своих руках, и буквы с цифрами расплывались у него перед глазами. Документ был на двух языках — чешском и английском. Из английского текста Мартину стало понятно, что Карл Штольберг не может быть отцом данного ребёнка.

— Это девочка? Дочь… — выдохнул Мартин.

— Ну, хватит, идем.

По винтовой лестнице они поднялись в одну из башен и остановились перед массивной дубовой дверью.

Карл повернулся к Мартину и посмотрел ему в глаза.

— Яна любит только тебя. Ты должен это понимать. Всё, иди… — И он пошел вниз по деревянным ступеням, не оборачиваясь.

Дождь кончился. Ветер разогнал тучи и на небе появилась бледная луна. Лунный свет, пробивающийся сквозь витражи, отбрасывал на белые стены комнаты причудливые, сказочные тени. В комнате приятно пахло жасмином, ванилью и молоком. Горела старинная лампа на высокой медной ножке, освещая мягкое глубокое кресло, в котором сидела Яна, держащая на руках ребёнка. На Яне был шелковый халат, под которым виднелась кружевная ночная рубашка на тонких бретельках. Ее густые длинные волосы струились по спине. Ребенок пил молоко из бутылочки, а Яна тихо напевала колыбельную. Услышав звук открываемой двери, она замолчала, подняла глаза на вошедшего и вздрогнула.

— Ты…

Мартин опустился перед ней на колени и всмотрелся в детское личико. Большие темные глаза с длинными ресницами внимательно уставились на него, малютка перестала сосать и замахала ручками.

— Это твой папа, — сказала Яна, улыбнувшись дочке. — Знакомьтесь, Мартин Романович, эту шалунью зовут Ева Мартиновна Вейкина. Надеюсь, вы подружитесь.

Мартин обнял своих любимых женщин. Он был счастлив.