– Очень красивая, – перебил ее мужчина, стукнув кулаком по столу.

– Извини. Очень красивая. И очень счастливая. Отношения были, любовь большая. Да и ты парень видный, – взглянув на небритого, худющего и немытого Илью, она добавила, – был тогда.

– Я тоже так думаю. У нее же все было. Она еще и умная была. И не испортилась, как все остальные детдомовские девки. Она даже матом не ругалась. И училась хорошо. Хотя вокруг нее все курили, пили и ноги раздвигали. Она одна была не такая. А знаешь, что самое главное? Знаешь, что меня всегда в ней притягивало?

– Что?

– Ее запах. Не духи, нет. А ее запах. Запах ее тела. Она пахла словно цветок. Нежный, красивый, который только-только начинает распускаться. И от него стоит аромат свежести, неприкосновенности и нежности. А какая-то тварь, этот цветок вырвала с корнем и выкинула из окна! Мне бы только узнать, что это за сволочь. Вот этими руками задушил бы! – Илья демонстративно протянул костлявые руки. Повернув ладони к себе, молодой человек, вновь заплакал:

– А знаешь, какие у нее были руки?

– Догадываюсь, – устало сказала Натка, – Наверно очень нежные?

– Да. А откуда? Откуда ты…? А-а-а-а, смеешься. Ну, смейся! Все смейтесь над чужим горем! Смотрите на чужую боль и радуйтесь!

Поняв, что она допустила ошибку и Илью сейчас может понести не в ту сторону, Натка попыталась сгладить ситуацию.

– Ну что ты, Илюш. Кто над горем смеется? Я же сама любимого человека недавно потеряла, – на ходу начала врать девушка.

– Как так? Что случилось?

– Я толком не знаю, – выдавила из себя слезы Натка. – Его зарезанным в подъезде нашли. И тоже никаких объяснений. И не нашли никого, да и не искали наверно. А мы ведь пожениться через неделю были должны. Заявление уже давно в ЗАГСе лежало. Я так к ней готовилась, платье купила. Я же беременная была, – окончательно вошла в роль Натка, – А вместо свадьбы, похороны. А вместо ребенка, выкидыш. – Закрыв лицо руками, она громко заревела, а ошарашенный Илья ее горем, быстро налил две рюмки, одну подвинул Натке, а вторую молча выпил сам. Для чего ей нужен был этот фарс? Да просто для того, что люди друг друга понимают лучше, когда у них беда похожа. У Натки беды не было, а вот фантазия работала «на ура». Спектакль удался. Илья поверил.

– Ничего себе, – почесал затылок мужчина. – И как же ты теперь живешь с этим?

– Вот так и живу, – тяжело вздохнула Натка. – Просыпаюсь, плачу. Днем, плачу. Ложусь спать, опять плачу. Вся жизнь перевернулась. Мечты разбиты, дальнейший смысл потерян. Как жить теперь, Илюш? Как жить? – театрально разведя руками, девушка упала на грудь своего собеседника и в голос зарыдала.

– Не знаю, – в ответ, захлюпал тот. – Сам не знаю. У меня ничего больше нет. Ничего и никого. Я жить не хочу. А зачем мне жить, если ее рядом нет? Но я не могу уйти, не найдя ее убийцу. Ведь кто-то же это сделал. Только как найти? Где? Хотя… А вдруг, она и правда сама? Ну, вот ты скажи, только честно! Могла она сама или нет?

Натка пожала плечами:

– Я не знаю. Здесь разбираться нужно. Всех сотрудников допрашивать, да и не только сотрудников, но и тех, кто там содержится. Понимаешь, это по щелчку пальца не делается. У тебя нет допуска к допросу. На каком основании, ты будешь кого-либо допрашивать? Так что эту затею пока приостанови.

– Хорошо. То есть ты предлагаешь, сидеть, сложа руки?

– Я просто советую.

– Но если я буду просто сидеть, то никогда не узнаю, кто виноват в гибели моей девочки. Виновный будет ходить, жрать, дышать, веселиться! А моя малышка лежать в холодной земле?? Но это несправедливо. Моя любимая не заслужила такой смерти. Она же падала живая. Значит, она все понимала. И понимала, что сейчас погибнет. И какую боль она испытала! Значит, ей было страшно, а меня не было рядом! Значит, это я виноват, что не смог уберечь ее! Я! – Илья подпер рукой пьяную голову и выпил очередную рюмку, забыв при этом предложить своей гостье. Но ей это было и не нужно. Она сидела и устало слушала его излияния пьяной души и ждала, кода же, наконец, этот бубнешь закончится. На самом деле, ей было абсолютно все равно, кто из-за чего умер. Ей было глубоко плевать, как на Илью, так и на его погибшую пассию. Она здесь не для этого. Когда Илья закончил, Наталья немного задумавшись, спросила:

– Илюш, как ты теперь будешь? Может тебе деньги нужны? Я могу помочь по старой дружбе.

– Мне ничего уже не надо. Я жил для нее. И все что я делал, делал только для нее. А что мне для себя надо? Бритву если только, – Илья погладил себя по давно небритой щетине, – Хотя зачем? Что бы вены ей себе перерезать? Нет, Натах, спасибо. Ничего мне не нужно.

– Смотри сам. А похоронили ее где? Далеко?

– Да нет, не далеко. По Волоколамке едешь, справа кладбище, название не помню.

– Детдом хоронил?

– Ну да. Я тоже денег давал. Только у меня мало было. Так, крест деревянный. Если бы я знал, я бы накопил. Хотя нет. Если бы я знал, я бы не допустил этого.

– А что, памятники дорогие сейчас?

– Который я хочу, дорогой! Во весь рост! Из золота и бриллиантами усыпан! Вот какой она заслуживает! – разошелся Илья.

– Ну, это ты загнул.

– Нет! Она достойна самого лучшего!

– Илюш, научись смотреть правде в глаза. Такой, о котором ты говоришь, никто не поставит, а ты-то уж подавно. А я могу предложить, сделать ей памятник из хорошего мрамора, во весь рост, с хорошо выбитой фотографией. Большего я тебе предложить не могу. И на твоем месте, я бы не отказывалась, потому что сам ты, вообще никакой не осилишь. И как бы ты не возмущался, это действительно так.

– А взамен? Только не говори, что это просто подарок, не поверю.

– Да. Как говориться, услуга за услугу.

– И что мне нужно сделать? Убить кого-то? Ограбить? Отсидеть за кого-то? Или наоборот, посадить?

– Нет, нет, нет, – замахала руками Натка. Это касается Лысой. Понимаешь, после детдома, она на панель пошла.

– Кто бы сомневался, – засмеялся Илья.

– Так вот, помимо этого, она еще и на наркоту подсаживаться начала. Квартиру продала, живет в притоне. Короче, крах полный.

– Что, надо взять ее к себе пожить? Сразу нет. В этой квартире мы с Гулей были.