Будильник!

Я оторвала голову от подушки, спихнула с груди спящую кошку. Сегодня прилетает Фармел — директор лаборатории. Пару дней назад прошел слух, что он пролоббировал новый проект. Еще ничего толком не известно, но меня уже захлестывает мандраж.

Полтора года в Элентропе пролетели, как один миг. В моей жизни не было замечено особенных изменений, и это неплохо — стабильность, одним словом.

За это время я значительно выросла, как ученый. Но финальным рывком в моей карьере должен был стать проект Фармела. Где-то на подсознании я чувствовала, что очень близка к открытию.

Сегодня все располагало к хорошему настроению: за порогом ждал довольно солнечный день, в «Бург-мастер», где я покупала кофе в бумажном стаканчике и омлет с ветчиной, мне улыбнулся продавец, а газетчица пожелала мне: «Удачного дня!». Я надела свое любимое синее платье чуть выше колена (по моим меркам, это почти бесстыдство!), бежевое тонкое пальто и туфли на каблуке — о, этот день обещал быть запоминающимся!

Все складывалось отлично.

Полгода назад я купила автомобиль. Тот самый автомобиль старого образца, которые водились разве что на Земле, а в Элентропе их считали раритетом или редкостным хламом. Черный, требующий бензин зверь вызывал у моих знакомых больше ироничных улыбок, чем понимания, однако вскоре к моему легкому увлечению ретро привыкли.

Сегодня совершенно не было пробок, что тоже было знаком хорошим.

В лаборатории я не могла думать ни о чем, кроме неуловимого времени… О, да, я просто сходила с ума. Круглые настенные часы с серебряным ободком, длинной черной минутной стрелкой отсчитывали время. Я поднимала взгляд и отмечала с волнением: «Прошла всего минута!» Фармел уже должен приехать. А что, если в этот самый момент он поднимается по ступеням, идет по длинному коридору к двери из матового стекла, тянется к ручке?.. А затем меня посещает другое видение — Фармел, нервный и раздраженный, сообщает жене, которой он звонит в обеденное время, что он чертовски устал от снобов, что сидят в ММА и решают, какому проекту дать жизнь, а какому — нет.

Мне вдруг вспомнилось, как я проходила в Элентропе «испытание новичка». Нечто подобное происходило с каждым, кто попадал в лабораторию Фармела. Невинная забава. Допустим, Каселл в свое время проходил через это. Его испытанием было прикинуться на денек глухим, и на все требования начальства отвечать: «Повторите, я не расслышал». Когда на работу пришел Пиер, его испытание было ужасное — он должен был чесать задницу всякий раз, как кто-нибудь произносил его имя.

Не поверите, но так развлекались ученые с мировым именем!

Как в старших классах, черт!

Моим показателем профпригодности стало покашливание на слове «эмбрион». Так вот, когда я проходила это испытание, мне было так стыдно, что не передать словами. Но сейчас я бы прошла даже по раскаленным углям, вынесла бы все, что угодно, лишь бы получить место в новом проекте.

В этот момент работа в лаборатории останавливается — входит директор. По выражению его лица ни черта не понять — Фармел всегда предельно собран. Он быстро идет к кабинету, не обращая на нас — полных надежд и чаяний — своего драгоценного внимания.

Распахнув дверь кабинета, он вдруг обернулся:

— Пиер и Каселл… — и кивком пригласил их к себе.

И теперь всем понятно — что-то грядет.

— …и Лимма, зайдите, пожалуйста…

Дорогу до его кабинета я не помню, а вдруг оказываюсь внутри, будто меня забросил сюда волшебный смерч.

— Присядьте, Лимма, — с этого начал Фармел. — Вы работаете у нас уже полтора года.

Удивляюсь только — как быстро летит время.

— Меня очень интересует результат вашей деятельности. Я каждую неделю получаю отчет и вижу, насколько вы продвинулись в своей работе. Если честно, я потрясен. Я поговорил с вашими коллегами, профессором Пиером и доктором Каселлом, и понимаю, что ваша работа имеет огромное значение для медицины. Поэтому, — Фармел испытующе на меня смотрел, — я рискнул и отправил в ММА запрос на новое направление исследований в группе под вашим руководством. Вы получите финансирование и положительное решение этического комитета, и сможете приступить к следующему этапу — проведению исследований на человеке.

Я шла к этому очень долго и просто неспособна поверить.

— Под моим руководством, — потрясенно повторила я. — Но, господин Фармел…

— Это целиком ваша заслуга, — с нажимом произнес он. — Теперь, когда все сделано, я хочу услышать от вас решение. Вы готовы возглавить группу?

Если бы только не прослезиться!

— Да, готова.

— Вы можете сформировать ее по своему усмотрению. Набор специалистов я оставляю вам, но выражу свое мнение — хотелось бы видеть здесь наших сотрудников.

— Разумеется.

— Через несколько дней я планирую собрать пресс-конференцию. Это заинтересует прессу, конечно, но, возможно, привлечет новых инвесторов.

Это ли не мечта всей моей жизни?

Я сохраняла презентабельный вид, хотя внутри ликовала от счастья, словно девчонка.

Да, гордыню стоило бы унять, но, черт возьми, все, что происходит, — заслуженно.

Рабочий день пролетел, как мгновение. Под странной эйфорией, словно под наркотическим кайфом, я впервые была неспособна сосредоточиться на работе. Правда, этого от меня никто не требовал. Все, что я делала в этот день, — получала поздравления.

Вечером, после работы, я вернулась домой уставшая, расслабленная и довольная. Сбросила туфли, закружила по гостиной. Кошка терлась у моих ног. Сегодня можно было открыть бутылочку вина, которая припасена для особо торжественных случаев.

Кошка получила порцию корма, себе я налила тягучее ароматное вино.

За окном весна, вечер, одинокие прохожие спешат по дорожкам вдоль парка. Давно мне не было так хорошо. Все-таки я эгоистка — наслаждаюсь собственной победой, пью вино, и плевать на все.

Раздается звонок. Ого, уже звонит первая жертва! Сейчас я расскажу ей во всех подробностях, какая я умница.

Снимаю трубку, полностью уверенная в том, что сейчас услышу голос Ниллы, но вместо этого раздается: «Соединение с Вейсмундом установлено».

Бокал выскальзывает из моей руки.

«Соединение с Вейсмундом установлено», — звоночек из прошлого.

Что за голос я сейчас услышу? Кей Такер? Он звонит, поздравить меня с успехом?

Сердце учащает ритм.

Только бы это был его голос. Да, я вдруг понимаю, насколько сильно хочу его услышать. И пусть он будет издевательски тверд или же безразличен, пусть он будет исходить ядом — я готова слушать.

— Лимма Лессон? — раздается в динамике, и меня захлестывает горькое разочарование.