— Зачем направляетесь в Пекин?

— На лечение.

Точно также она отвечала двадцать лет назад. Полицейский пристально посмотрел на нее:

— В какую больницу?

— В Пекинскую больницу.

Она снова повторила свой ответ двадцатилетней давности.

— Чем больны?

— А ты потрогай мой лоб.

Полицейский на секунду замешкался, а потом все-таки протянул руку и пощупал ее лоб. Хотя Ли Сюэлянь только что вспотела, голова ее по-прежнему полыхала, словно раскаленные угли. Полицейский быстро отдернул руку и продолжил допрос:

— Сопроводительное письмо из уездной управы?

— Братец, как я могу в таком состоянии что-то еще оформлять?

— Тогда покиньте автобус.

— У меня предобморочное состояние, если я умру, ты отвечать будешь?

Полицейский вышел из терпения:

— При чем здесь я? Если вы больны, то сначала должны обратиться в свою клинику, а уж потом, после окончания съезда, можно и в Пекин ехать.

Точно так же ей ответил полицейский двадцать лет назад.

Ли Сюэлянь беспомощно уткнулась головой в стекло.

— У меня воспаление легких, я могу задохнуться. а здесь вокруг никаких больниц, никуда я не пойду.

Тогда полицейский стал вытаскивать ее насильно:

— Нечего мне тут голову морочить. Нет сопроводительных документов — покиньте автобус.

Между ними началась потасовка, и тут со своего места поднялся сидящий рядом с Ли Сюэлянь старичок. Он был одет в старый мундир, ни дать ни взять какой-то начальник. Обращаясь к полицейскому, он спросил:

— Тебе требуется доказательство, неужели весь ее больной вид как доказательство тебя не устраивает? Она всю дорогу сидела рядом со мной, что раскаленная печка. а если бы на ее месте была твоя сестра, тебе бы тоже было все равно?

Такое заступничество весьма растрогало Ли Сюэлянь, она так долго не испытывала никакого участия, что теперь эти слова постороннего человека вызвали в ней целую волну душевных переживаний. Вспомнив, чего она натерпелась за неделю в дороге, вспомнив все свои обиды за двадцать лет, она невольно разрыдалась в голос. Полицейский растерялся и, всплеснув руками, стал оправдываться:

— Это ведь не я придумал не пускать ее в Пекин. в столице сейчас проходит съезд ВСНП.

— И что с того? — отозвался старичок. — Неужели из-за этого наш народ не может поехать в Пекин на лечение? Она ведь народ?

Пока Ли Сюэлянь плакала, пассажиры начинали все больше сердиться на полицейского. Один за другим они повставали со своих мест и тоже начали распекать стража порядка.

— Вот ведь какой гад.

— Неужели в нем нет ничего человеческого?

А один бритоголовый парень даже выкрикнул:

— Если не отпустите ее, мы подожжем автобус!

Полицейский, растерявшись перед разгневанной толпой, затараторил:

— Неужели ты думаешь, что мне приятно это делать? Это указание сверху.

С этими словами он вышел.

После этого их автобус продолжил свой путь в Дасин. Ли Сюэлянь поблагодарила сидящего рядом старичка, всех пассажиров и больше уже не плакала. Она и без того еле держалась из-за слабости, а выплакавшись, совсем обессилела. Пока она не плакала, весь жар был в ней, а теперь ее вдруг охватил озноб. От холода у нее стучали зубы, и все тело трясло крупной дрожью. Но чтобы добраться до Пекина, Ли Сюэлянь крепилась изо всех сил и молчала. Через какое-то время температура у нее снова пошла вверх, но на этот раз жар был сухой. После таких резких перепадов Ли Сюэлянь вдруг потеряла сознание и свалилась на своего соседа.

Перепуганный старичок тут же крикнул водителю остановить автобус. Водитель подошел к Ли Сюэлянь. Увидав, что она не приходит в сознание и вспомнив, что полицейскому она говорила о своей проблеме с дыханием, он впал в панику. Но переживал он не за Ли Сюэлянь, а за то, что она задохнется и умрет прямо в его автобусе, и тогда его впутают во всю эту историю. Из ступора его вывел крик старичка:

— Ты о чем задумался? Вези ее скорее в больницу.

Водитель пришел в себя, быстро сел за руль, свернул с главной дороги на проселочную и, поддав газу, ринулся вперед. в пятнадцати километрах отсюда находился поселок Нютоучжэнь, который стоял как раз на границе провинции Хэбэй с Пекином, но при этом относился к провинции Хэбэй. Таким образом, выходило, что они спустя полдня снова возвращались в провинцию Хэбэй. в западной части поселка Нютоучжэнь располагалась местная больница. Проехав центральный рынок, автобус рванул в направлении больницы.

Четыре дня Ли Сюэлянь провела в бреду, после чего к ней вернулось сознание. Придя в себя, она поняла, что находится на больничной койке, в незнакомой ей больнице, под капельницей. за двадцать лет ежегодных поездок с жалобами Ли Сюэлянь чего только не пережила, но здоровье ее никогда не подводило, разве что по мелочам, и то редко. Однако передряги в дороге ее и подкосили. Поэтому сейчас копившиеся годами болячки разом обострились. Врач сообщил, что к обычной простуде у нее присоединилась малярия, а это в свою очередь дало осложнения на органы пищеварения. Возможно, она съела что-то грязное. Оказывается, все четыре дня, пока она лежала без сознания, ее мучила диарея. Кроме того, у нее действительно была проблема с легкими, о чем она говорила в автобусе четыре дня назад. Все эти болезни наслоились друг на друга, дав высокую температуру. Показатели лейкоцитов у нее были настолько устрашающими, что в течение четырех дней ей постоянно ставили капельницу. Понимая, как снабжаются поселковые больницы, Ли Сюэлянь догадывалась, что на нее истратили весь запас антибиотиков. Поблагодарив врача, Ли Сюэлянь вдруг заволновалась. Но причиной ее волнения было не тяжелое состояние, а то, что, судя по календарю, висевшему у кровати, она провалялась в больнице целых четыре дня. Значит ровно столько же все это время шел съезд ВСНП в Пекине. По датам выходило, что еще через четыре дня будет закрытие съезда. Если до этого она не успеет приехать в Пекин, то свою жалобу она уже подать не успеет. а если она упустит этот случай, то потом ее жалоба потеряет всякую силу. Вне стен ВСНП любая жалоба из тигра превращается в кошку, то есть становится рядовой текучкой. и тогда ею не напугаешь никого из чиновников. Дождавшись ухода врача, Ли Сюэлянь с трудом спустилась с кровати. Пока она лежала, ее состояние казалось ей нормальным, но едва поднявшись на ноги, она поняла, что все еще слишком слаба. у нее не только кружилась голова, но и ноги не держали, она даже шага не могла ступить. а раз такое дело, как ей выбраться из больницы, как добраться до Пекина? Сидя на корточках, Ли Сюэлянь тяжело вздохнула и снова забралась на больничную койку.

Прошло еще два дня. до закрытия съезда оставалось столько же. Ли Сюэлянь просто не могла дольше оставаться в больнице. не зная прежде, что такое «объятое пламенем сердце», сейчас она вдруг ощутила весь смысл этих слов. Ее сердце сгорало не от того, что она не могла встать. Ее мучило другое: ведь если в этом году ее жалобу не рассмотрят, то есть если она не успеет подать ее куда следует, то этому несказанно обрадуются все чиновники. Тогда весь обман, который в сговоре с чиновниками устроил Чжао Большеголовый, включая их постельные дела, останется совершенно безнаказанным. Она же действительно обретет репутацию распутницы Пань Цзиньлянь. Думая об этом, Ли Сюэлянь переживала еще больше. и тогда она твердо решила, что ей нужно во чтобы то ни стало, пусть ползком, но покинуть это место и до закрытия съезда все-таки добраться до Пекина. Она попросила соседку по палате вызвать врача и передать, что она собралась выписываться. Пришел врач, щупленький мужчина средних лет с кривыми зубами. Пообщавшись с ним несколько дней, Ли Сюэлянь заключила, что человек он был неплохой. Услышав, что Ли Сюэлянь собралась на выписку, он забеспокоился больше ее самой.