— Сяои!

Лэ Сяои оторвал голову от рыбин и присмотрелся к Ли Сюэлянь. Прошло несколько секунд прежде, чем он узнал ее. Сначала он очень удивился, но не тому, что она нашла его на этом рынке, а тому, как она выглядела.

— Сестра, ты чего так исхудала? Я никогда тебя такой не видел, даже не сразу признал.

Ли Сюэлянь, заплакав, ответила:

— Я болела. Как так получилось, что ты теперь торгуешь не маслом, а рыбой?

— Кунжут в этом году подорожал, так что продавать масло невыгодно.

Он потянул ее в сторонку и спросил:

— А ты снова жаловаться приехала?

Ли Сюэлянь кивнула.

— Вот что я тебе скажу, — начал Лэ Сяои, — ко мне уже раз десять с лишним приходили люди из уездного суда. Сначала навещали меня каждые три дня, а со вчера приходят два раза в день.

Ли Сюэлянь забеспокоилась, переживая, что если она задержится на рынке, то ее найдут, поэтому быстро сказала:

— Тогда мне нужно уходить.

Едва она заспешила на выход, как к ней подбежал сопровождавший ее врач Аньцзин. Схватив ее, он возмутился:

— А ну стой! а как же деньги?

Только тут Ли Сюэлянь вспомнила, зачем искала Лэ Сяои — ей нужно было отдать долг. Тогда она подробно рассказала Лэ Сяои, что с ней приключилось в больнице. Пятьсот юаней она уже заплатила, но не хватало еще четыре тысячи восемьсот. Выслушав ее, Лэ Сяои нисколечко не смутился и тут же обратился к Аньцзину:

— Все, что должна вам моя сестра, я отдам. Единственное, таких денег у меня при себе нет.

Аньцзин тут же схватил Ли Сюэлянь:

— Тогда я тебя не отпущу.

— Подождите здесь, — попросил Лэ Сяои, — я сбегаю в банк и сниму деньги.

Он попросил присмотреть за своим прилавком соседа, торговавшего свиными потрохами, а сам быстро снял резиновые перчатки, нарукавники и побежал в банк. Ли Сюэлянь вместе с Аньцзином пришлось лишь ждать, сложа руки. Прошло буквально пять минут, как к ним подоспел Ван Гундао вместе со своими подопечными. Увидев Ли Сюэлянь, они едва не набросились на нее, словно голодные мухи при виде крови. Без всяких объяснений они подбежали к ней и окружили плотным кольцом. Ли Сюэлянь никакого преступления не совершала, поэтому они не имели права надеть на нее наручники. Ван Гундао, хоть и запыхался, но спешил радостно поприветствовать Ли Сюэлянь:

— Здравствуй, сестрица! Вот уж непросто было найти тебя.

Не удостоив его вниманием, Ли Сюэлянь обернулась к Аньцзину и с укором сказала:

— Из-за тебя я не успела сделать такое важное дело.

Аньцзин застыл на месте. Увидав, что за Ли Сюэлянь охотится столько много людей, он решил, что всем им она тоже задолжала. Поэтому, пропустив мимо ушей ее претензии, он крикнул Ван Гундао:

— Давайте-ка в порядке очереди, пусть она сначала мне деньги вернет, а потом уже и с вами рассчитается.

Так как Ван Гундао и остальные были одеты в штатское, он не знал, где и кем они работают. не успел Ван Гундао что-то ответить, как вперед выступил здоровяк Лао Хоу. Он с силой пихнул Аньцзина и заявил:

— Отойди в сторону, если тебе кто-то что-то должен, иди разбирайся в суд, а мы тут по служебному заданию, понятно?

Аньцзин решил, что нарвался на полицейских, тут же замолчал и только стоял, хлопая глазами. Обычно такой болтливый, столкнувшись с теми, кто был покруче его, он вдруг сдулся. Между тем Ван Гундао, улыбаясь, обратился к Ли Сюэлянь:

— Сестрица, брось ты свою затею, возвращайся с нами.

Сделав паузу, он добавил:

— Зная, что Лэ Сяои наш родственник, я так и думал, что рано или поздно ты придешь к нему.

Ли Сюэлянь вскинула голову:

— Когда я говорила, что не поеду жаловаться, вы мне не верили, а теперь вы меня просто вынудили на этот шаг. Будете мне препятствовать, я покончу собой прямо рядом с судом.

Ван Гундао обернулся назад и помахал рукой. Только сейчас Ли Сюэлянь заметила, что вдалеке стоит судебная полицейская машина. в тот же миг из нее вышли несколько человек и направились к ним. Ли Сюэлянь решила, что все они тоже из суда, но оказалось, что среди них также был и Цинь Юцай — ее сын от брака с Цинь Юйхэ. Она очень удивилась. в тот год, когда Цинь Юцаю исполнилось шесть, она снова забеременела, именно из-за этого Ли Сюэлянь и Цинь Юйхэ затеяли свой фиктивный развод. Когда же через полгода Ли Сюэлянь родила дочь, у Цинь Юйхэ вдруг возникли свои планы, и их фиктивный развод превратился в самый что ни на есть настоящий. Собственно, из-за этого Ли Сюэлянь с ним и судилась. Прошло уже двадцать лет, но ей так и не удалось доказать, что есть ложь, а что — правда. с каждым годом ее дело разрасталось, словно снежный ком: прокатившись по всем инстанциям, оно обросло новыми проблемами, вот вырос из семечка арбуз, вот и превратился муравей в слона. Дочь, которую Ли Сюэлянь растила сама, не разделяла взглядов матери. Другое дело — Цинь Юцай. Тот жил вместе с Цинь Юйхэ, и тем не менее всем сердцем был привязан к матери. в прошлом году, когда он случайно встретил мать в уездном центре, то потихоньку передал ей двести юаней. Теперь же, увидав его в Пекине, Ли Сюэлянь решила, что ее сына взяли в заложники, вынуждая ее вернуться домой. Это ее несколько покоробило. Хотя отношения у нее были лучше с сыном, чем с дочерью, тем не менее детей они уже давно распределили. Почему же тогда теперь, когда нужно было уговорить Ли Сюэлянь забыть про жалобу, в это дело вмешивали Цинь Юцая? с другой стороны, постоянное общение с чиновниками ей подсказывало, что они действуют, исходя из здравого смысла. Между тем Цинь Юцай подошел к ней и сперва ужаснулся:

— Мама, почему ты так похудела?

Не желая вдаваться в подробности, Ли Сюэлянь в свою очередь спросила его:

— Юцай, тебя взяли в заложники?

— Нет. Я просто приехал к тебе с просьбой не подавать жалобу.

— Если так, можешь возвращаться домой. Возможно, раньше я бы тебя и послушала, но в этом году все иначе, пусть я даже умру, но жалобу подам.

— Речь не о запрете, просто теперь твоя жалоба не будет иметь смысла.

— Это еще почему?

Тут Цинь Юцай вдруг заплакал и, обхватив голову, присел на корточки:

— Папа умер.

Ли Сюэлянь застыла на месте, какое-то время она силилась осознать услышанное. Наконец, до нее дошло, что, говоря «папа», Цинь Юцай имел в виду Цинь Юйхэ. в ее мозгу словно разорвалась бомба. при этом ударом для нее стала не смерть Цинь Юйхэ как таковая, а то, что теперь у ее жалобы исчезло всякое основание. Ведь все ее дело строилось на оспаривании фиктивного развода, который потом превратился в настоящий. Позже к этому присоединилось дело о ее сомнительной репутации Пань Цзиньлянь, потом ее тяжба пополнилась жалобами на разных чиновников. Но теперь получалось, что смерть Цинь Юйхэ разрушала всю эту цепочку. Как говорится, если нет кожи, то откуда взяться волосам? в этом году ее жалоба должна была стать особенной, потому как раньше она жаловалась лишь на Цинь Юйхэ, а сейчас в ее списке значился целый ряд чиновников. Собственно, ее жалобы на чиновников вышли на первый план, о Цинь Юйхэ она уже и не думала. Но теперь из-за смерти Цинь Юйхэ выходило, что она не могла жаловаться на чиновников. в этом году заговор Чжао Большеголового за ее спиной обернулся не только обманом на словах. Затащив ее в постель, он превратил ее в распутницу Пань Цзиньлянь. Ради этой поездки в Пекин она чуть не умерла по дороге. и что же, неужели ее ждала такая развязка? Неужели все ее мытарства были совершенно напрасны? Выходило, что теперь у нее пропала возможность не только пожаловаться на чиновников, но также избавиться от репутации Пань Цзиньлянь. Какое-то время она стояла, не в силах пошевелиться, но наконец машинально спросила: