– Лодка поднимается, держите её под водой. Мостик уже выходит наружу. Главмех, опусти её вниз!

Фридрих принял все меры, необходимые в аварийной обстановке. Никакого результата.

– Что, чёрт возьми, случилось с этим шлюпом? – возмутился Зигман. – Погружайтесь скорее.

Пока «У-230» висела, как рыба на крючке, на виду у эсминцев, уходили бесценные секунды. Затем медленно, безумно медленно лодка стала погружаться в слой морской воды высокой плотности. Как раз в тот момент, когда скрылась её корма, кассета боезарядов разорвалась в непосредственной близости от нас. Взрывная волна толкнула «У-230» под плотный слой, а винты, вращавшиеся на максимальных оборотах, потащили лодку дальше вниз, пока она не коснулась песчаного дна. «Асдики» американских эсминцев легко прощупывали мелководье, но не могли ощупать нашу лодку. Звуковые волны гасил плотный слой морской воды над нами. Почти два часа охотники нервно осматривали глубины моря, тщетно пытаясь обнаружить цель для бомбометания. Затем они удалились, даже не сбросив на нас новую кассету глубинных бомб.

Ночью мы всплыли на поверхность. Стремительно пошли вперёд. Три часа нас не покидали насторожённость и волнение. И вот впереди показался порт, тусклое свечение вдоль всего горизонта – огни Норфолка. Через несколько минут Борхерт воскликнул:

– Америка прямо по курсу!

Мы прибыли в пункт назначения. Время: 23.25. Дата: 27 июля 1943 года.

Когда из воды поднялась узкая полоса побережья, из тёмного помещения центрального поста прозвучал голос Прагера:

– Лодка отклонилась от мыса Чарльз на восток на 4 мили. Предлагаю поменять курс на 2-3-5.

– Отлично, – согласился Зигман. – Старпом, приготовь яйца[4] для сброса.

– Слушаюсь, герр капитан, – ответил я. – Хотите, я приготовлю их вкрутую?

Присутствовавшие на мостике громко рассмеялись. Нас радовало, что никто не преследовал лодку, подходившую к острову Рыбачий. Кто-то подражал боевому кличу краснокожих. Все воображали себя раскрашенными индейцами, атакующими врага на каноэ.

Я приказал затопить четыре носовых торпедных аппарата и держать их открытыми. «У-230» ускорила ход, миновав Рыбачий по правому борту. Наш пеленгатор прощупывал воду. Прагер определял пеленги. Присутствие лодки всё ещё не было обнаружено.

На полпути между мысом Чарльз на севере и мысом Генри на юге Зигман развернул лодку курсом на мелководье Чесапикского залива. Поразительно, но там не оказалось ни одного сторожевого корабля противника, который мог бы преградить нам путь в то время, как по левому борту стали ясно различимы огни Норфолка. Американские моряки, должно быть, отмечали этой ночью какое-то торжество, им было явно не до нас. Когда мы проходили мимо базы ВМС, на ночном небе чётко обозначился силуэт залитого огнями города. По мере дальнейшего продвижения в залив нас все теснее обступала суша,

В два часа ночи мы запеленговали несколько транспортных судов, направлявшихся в открытое море. Их внезапное появление сорвало наши планы постановки мин этой ночью. У нас не было времени уйти под воду. Оставалось только отступить в темноту. «У-230» сделала полный разворот, оставшийся незамеченным, и поспешила выйти из залива, перед тем как это должна была сделать группа транспортных судов. Мы увидели, как одно из них повернуло на север, три других развернулись веером на юг. Потом все они растворились в ночной мгле. Мы проследовали на восток, покрыв за два часа 30 миль. Затем «У-230» легла на дно в мелководье и стала дожидаться следующей ночи.

28 июля. В 21.45, когда погасли последние лучи солнца, мы всплыли и поспешили на полных оборотах вернуться в Чесапикский залив. Снова пересекли линию мыс Чарльз – мыс Генри. Налево находился Норфолк. Американский флот опять что-то праздновал в порту. Залив был пуст, лишь «У-230» нарушала безмятежность ночи. Около полночи Борхерт заметил тень, начавшуюся внезапно увеличиваться прямо перед нами. Мы немедленно сбавили скорость. Но тень так быстро превратилась в громаду, что Зигман был вынужден застопорить оба дизеля, избегая столкновения с кормой торгового корабля. Очевидно, он следовал в Балтимор. «Купец» двигался слишком медленно, со скоростью всего лишь восемь узлов, расстраивая наш график движения. Но поскольку мы не могли приказать его капитану поторопиться, то вынуждены были на малой скорости следовать в кильватере судна. Несколько минут мы рассматривали в бинокли природу Америки.

29 июля. В 02.10. Зигман решил, что мы достаточно продвинулись в залив. Повернув лодку на обратный курс, он направился к мигающим огням Норфолка. Когда «У-230» приобрела достаточно устойчивый ход, я спустился в тёмный прочный корпус лодки, готовясь к минированию бухты. Через пять минут первая мина выскочила из торпедного аппарата с тихим всплеском. Через три минуты за ней последовала вторая, потом – третья. Первый торпедный аппарат опустел. Аппараты, освобождавшиеся от мин через одинаковые промежутки времени, вновь быстро загружались. В них осторожно погружались новые мины, после того как их снимали при помощи лебёдок со своих стоек. Носовой отсек перегревался от жара тел нескольких полуобнажённых потных матросов, занятых работой. Оттуда доносился лязг лебёдочных цепей. Постановка мин проходила гладко и заняла 1 час 50 минут. Когда она закончилась, я поспешил на мостик и доложил:

– Двадцать четыре яйца подброшены ко входу во двор Дяди Сэма.

– Пасха ещё далеко, – ответил Зигман, – не будем дожидаться, когда яйца сварятся. Полный вперёд, курс 9.

Подлодка быстро набрала скорость 19 узлов и понеслась мимо Норфолка, Рыбачьего острова к светлеющей полоске утреннего неба. Около 06.00 мы нырнули под воду и без всяких помех вышли в открытое море.

Вечером того же дня «У-230» снова поднялась на поверхность. Зигман выбрал курс на юго-запад, и лодка быстро пошла вперёд, оставляя позади район скрытного минирования. На следующий день возвратился наш прежний распорядок жизни – три или четыре раза мы уходили под воду, обнаруживая приближавшийся самолёт. Ликование по поводу успешного выполнения задания нисколько не ослабило нашей бдительности. Поскольку «метокс» мало помогал нам в обнаружении самолётов противника, мы больше полагались на собственное зрение как гарант нашего спасения. 30 июля мы перехватили три радиограммы бедствия из одного и того же района в Бискайском заливе. Ридель выглядел явно шокированным, когда передавал мне тексты этих радиограмм:

Эти лодки, по-видимому, использовали кильватерный строй, изобретённый мудрыми головами в штабе, от которого мы быстро отказались. Зная, что это большие неповоротливые подлодки-танкеры, мы легко представили себе картину неравного боя. Беззащитные перед манёврами самолётов противника, неспособные помочь друг другу, они, видимо, проиграли сражение до того, как прекратили подавать сигналы флажками, как это делали финикийцы три с половиной тысячи лет назад. Дело было не только в гибели подлодок. Их потеря серьёзно подрывала наши возможности производить дозаправку в море.