больше людей из этого класса начинали вкалывать, даже еще до Второй Мировой, и многие верили, что труд облагораживает, одновременно, не проводя фактического различия между механической и творческой работой.

— Мамочка, почему работать это хорошо?

— Не хорошо все время играть, Джо.

— А почему нет, мамочка? — желая, пока я расчёсывал её ломкие золотисто-седые волосы, чтоб она могла всё время проводить в игре — начиная с этого момента. — Я не люблю работать.

— Ну, конечно, любишь, Джо.

— Нет, не люблю. Терпеть не могу. Не хочу ходить в школу. Я бы не ходил, только у тебя будут из-за меня неприятности.

— Ходить придётся, Джо. Как начнёшь учиться, сразу полюбишь школу. А идти не хочешь, потому что надо рано вставать.

— Это тоже. Вообще-то я её терпеть не могу. Я ненавижу школу, мамочка.

— В школе ты узнаёшь много интересного, Джо.

— Мам, а зачем папа продает чайные ложки? По-твоему, это не повод с ним развестись?

— Нет, за это я с ним не буду разводиться, Джо, — а иногда она заходилась в рыданиях и говорила: — Не был бы он таким толстокожим хамом! Оставил бы меня в покое! Ушел бы и оставил меня в покое!

— Ой, мам, только ты меня ведь не бросишь? Ты же ведь правда меня не бросишь и не оставишь одного, мамочка?

— Нет, Джо! Не говори глупости, милый! Ничего страшного… честно! Мне просто надо было выплакаться! Ох, Джо…

— Мамочка, я никогда тебя не брошу! Клянусь! Всегда буду с тобой!

— Однажды ты вырастешь и станешь мужчиной, — проговорила она, тесно прижимая меня к себе.

Попозже я переспросил:

— Ты ведь по-настоящему не хочешь, чтобы папа от нас ушел и не вернулся?

— Нет, Джо. Я уже успокоилась. Иди спать, как хороший мальчик. За меня не беспокойся. Я буду здесь недалеко, на кухне.

Зашел отец.

— Пойду, прогуляюсь, — объявил он. Это звучало как ультиматум.

— Ты вчера прогуливался, Луис, — ответила мать. — Мне нечего тебе дать.

— Я и не просил, разве не так?

— Я вчера вечером дала тебе два шиллинга.

— Не нужны мне твои чертовы деньги!

— Держи себя в руках, Луис!

— Я, чёрт подери, держу себя в руках! Я не прошу у тебя, чёрт подери, денег! У нас, чёрт подери, вечно денег нет, потому что ты, чёрт подери, вечно над ними трясешься, черт подери этих постояльцев! Питчимуту со своими чертовыми жареными сардинами, этот инвалид чертов в голубой комнате! Ни секунды нельзя в ванной спокойно посидеть, весь день, черт их подери, только и таскаются!

— Луис, прекрати! Прекрати немедленно! Иди, если тебе так надо, только не начинай все по сотому разу!

— Вечно ты их защищаешь! Они же нам весь дом в чёртов свинарник превратят! Тебе плевать! Все им, что хотят, черт подери, позволяешь! Ладно, но не в этом доме! Не в моем, черт подери, доме! Я эту чёртову кодлу пошлю куда подальше!

— Не пошлешь, Луис, не пошлешь.

— Ну и продолжай с ними, чёрт подери, валандаться! В туалете всё сиденье в порошке! И ещё своими чёртовыми грязными ногами по ковру! Видела, чёрт подери, во что они превратили ковёр в коридоре? Не могут вытирать свои чёртовы ноги!

Вот тут-то всё и начинается. Пробное обустройство моря неоднозначного опыта, предварительная дамба, вступительная речь.

Подходя к концу, мне не следует оценивать, насколько доведено до конца. В плане искусства и литературы? Мне случается порой натыкаться в книгах на эти понятия, но у них нет ничего общего с той интимностью, с какой я работаю, раскрываю, прячу. Лишь в конце я всё ещё продолжаю сидеть здесь, где сидел, записывая, с чувством, что даже не начинал говорить то, что имел в виду, по всей видимости, сохраняя ум и трезвую память, и с ощущением собственной свободы и ответственности. Более-менее отрезанный от всего, каким я был до сего момента, намереваясь, едва допишу этот параграф, пойти в соседнюю комнату и вмазаться. Чуть позднее я позвоню тем, кто любезно изъявил готовность опубликовать мой документ, и сообщу им, что он теперь уже готов, или настолько готов, насколько это вообще возможно, и удивлюсь своему вздоху облегчения, как я однажды удивил Мойру этим чувством облегчения однажды на Новый год, снова узнавая, что ничто не заканчивается, и уж точно не это.

Нью-Йорк, Август 1959.

Примечания

1

(фр.) человек бунтующий

2

Отсылка к Грегору Менделю (1822–1884 гг.) — австрийскому ботанику и монаху, чьи теории наследственности заложили фундамент современной генетики.

3

Все, чем человек занимается в жизни, в том числе любовью, происходит в скором поезде, несущемся навстречу смерти. Курить опиум значит сойти с поезда на полном ходу; значит посвятить себя чему-то, отличному от жизни и от смерти.

4

Из ничего не получится нечто. (лат.)

5

В оригинале «boost» (воровать): «“She could hustle, she could boost more,” Tear said.»

— Она, могла бы торговать собой, а ещё могла бы больше воровать, — сказал Том.

6

В оригинале «dollies»: «“Even without dollies,” Tom Tear said, “I could kick it in three days.”»

Dollies — жаргонное название метадона — наркотика, используемого вместо героина при лечении зависимости.

7

Мигель де Унамуно (1864–1936), испанский писатель, поэт, драматург и философ.

8

(фр.) Прекрасной негритянке.

9

(лат.) Здравствуй, Цезарь! Теперь мы граждане Рима.

10

Джон Нокс (ок. 1514–1572 гг.) лидер шотландской Реформации и основатель пресвитерианской церкви в Шотландии. Известен своими строгими кальвинистскими моральными убеждениями.

11

(исп.) Надеюсь, Мануэло.

12

Бенвенуто Челлини (1500–1571 гг.), скульптор и ювелир эпохи Возрождения.

13

В оригинале — «АМА» (American Medical Association) — Американская медицинская ассоциация.

14

В оригинале — «Sloan’s Liniment».

15

Лак для металлических изделий.

16

В оригинале «GI Bill» (Билль о военнослужащих) — неофициальное название акта о трудовом устройстве военнослужащих 1944 года, который предусматривал выплаты по безработице и другие льготы для ветеранов Второй мировой войны.

17

Чарльз «Счастливчик» Лучано (1896–1962) — влиятельный нью-йоркский гангстер.

18

Чжоу Эньлай (1898–1976) — первый