с изгибов стен свисала рваная бахрома сосулек — небольших, похожих на застывшие вытянутые капли воды, и гигантских, достающих почти до земли. Местами сквозь потолок проросли толстые корни деревьев; сюда почти не проникал солнечный свет, и у земли клубился полумрак. Лишь трепещущий огонь факела освещал странные развалины — части стен, лестниц, полов, жертвенников. Как будто прежде, в старину, здесь был построен подземный дворец. Было здесь и оружие: бронзовые наконечники стрел, боевые топоры, рукоятки мечей и сами мечи. И на всём было вырезано одно и то же изображение — дракон, в полёте расправивший крылья, а на нём — всадник, человек с оружием в руках.

Хэйл переводил взгляд с Ирис на изображения и обратно, наблюдал за её лицом и, наконец, повторил свой вопрос:

— Что ты видишь, детка?

— Ты сказал: «Тебя принёс сюда тот, кого ты зовёшь Тайгетом», — начала говорить Ирис, в голове которой роились мысли, которые она пыталась выстроить в чёткий ряд. — Значит, ты всегда знал о существовании драконов? Скажи, Хэйл, это ведь ты спас Тайгета, когда он остался в лесу один, без моей опеки? Ты принёс его сюда, в эту пещеру, которая стала ему домом; ты заботился о нём, растил его, кормил… Но, Хэйл, отчего же ты не сказал мне об этом раньше? Отчего не утешил меня, когда я, потеряв надежду найти своего друга, пролила о нём столько слёз?!

— Ирис, детка, прости меня, старика, — раскаялся Хэйл, виновато потупив взор. — Но тогда я не мог поступить иначе: ведь время, когда твой путь пересечётся с путём эквитэма, Избранного, ещё не пришло.

— О ком ты говоришь? — Ирис не скрывала своего удивления: она и сейчас не была знакома с человеком, носившим названное Хэйлом имя.

— Эквитэм — так наши предки звали Всадников, — тихим, доверительным голосом произнёс Хэйл. — Тех, кто умеет летать на драконах и с помощью родовой магии подчинять их своей воле, направлять их полёт и использовать как непревзойдённое боевое оружие. Понимаешь, Ирис, в далёкие времена Всадники жили среди людей обособленным кланом, а их прародиной были земли нынешней Фризии. Их род возник в Долине вулканов, которые в наши дни выглядят как холмы, и каждый представитель рода эквитэмов опекал своего дракона как собственного ребёнка. Их связь была неразрывной: эквитэм читал мысли своего дракона, а дракон без труда угадывал желания своего эквитэма.

— Почему же драконы были стёрты с лица земли и из памяти людей?! — не выдержав, с возмущением воскликнула Ирис. — Почему любое упоминание о них воспринимается как легенда, как вымысел, а их изображения можно встретить лишь в старинных книгах наряду с рисунками сказочных существ? Может быть, это было сделано намеренно? Но если так, то кем и с какой целью? А эти загадочные Всадники, эквитэмы, — я слышу о них впервые!

— Всадников предали забвению ещё до того, как перестали говорить о драконах, — со вздохом признал Хэйл. И помолчав, продолжил: — Беда пришла в клан эквитэмов после того, как они приняли веру людей и стали поклоняться трискелю, постепенно забывая заповеди своих предков. Их магия угасала; у них всё меньше рождалось детей, а это, в свою очередь, плохо отразилось на драконьем потомстве. И однажды эквитэмы исчезли из Долины вулканов…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​- А что стало с драконами? — опечалилась Ирис.

— Много столетий назад в Фризию пришла большая война, — вёл дальше Хэйл, вспоминая старинные предания. — Войны здесь случались и прежде, но грядущие сражения обещали стать поистине сокрушительными. Орды кочевников из пустыни, поднимая клубы пыли, направились через Аремор к Холодному морю, чтобы навсегда отобрать у фризов эти благословенные места. Завоеватели, дикие, беспощадные, двигались, подобно тьме, поглощая на своём пути всё живое: зверски расправлялись с мужчинами, убивали женщин и стариков, не щадили даже невинных младенцев. Они были уверены в своей несокрушимости, потому что их вождём в то время был очень могущественный колдун. Он был их повелителем; они поклонялись ему как божеству и приносили человеческие жертвы. Ему был приятен запах крови: чем дольше длилась война, чем больше людей в ней погибало, тем сильнее становилась магия колдуна. Но у него была одна тайна: колдун не мог умереть своей смертью и не мог погибнуть от руки человека. Умереть он мог только от огня, порождённого древними вулканами. Единственной надеждой фризов, да и всех народов и племён, населявших земли Аремора, были драконы — носители этого огня. Но их осталось очень мало, а найти их было нелегко. И тогда вождь фризов обратился за помощью к шаману из соседнего племени гистерийцев, чтобы тот призвал эквитэмов, хотя бы одного из них… К счастью, он явился — единственный Всадник, оставшийся в живых… Оседлав своего дракона, эквитэм направил его мощь против колдуна. Фризы разгромили кочевников, а останки их повелителя погребли здесь, в одной из пещер Проклятой горы.

— И вот, спустя столетия, кочевники снова вернулись, — задумчиво проговорила Ирис, выслушав рассказ монастырского истопника. И вдруг спросила: — Хэйл, ты как-то связан с историей о драконах и Всадниках? И скажи наконец, кто же тот эквитэм, чей путь должен был пересечься с моим?

— Рассказывая тебе о драконах и Всадниках, я не могу умолчать о клане Хранителей и их традиции, — издалека повёл Хэйл. — Эта освящённая веками традиция соблюдалась неукоснительно, каждый Хранитель приводил своего преемника к Проклятой горе, показывал ему подземный ход и говорил: «Когда ты станешь Хранителем, помни, что ты, и только ты знаешь этот тайный ход: придёт время — и ты воспользуешься этой тайной, чтобы спасти людей». Поколения сменялись поколениями, Хранители проживали свою жизнь и умирали, уступая место своим сыновьям, и ни одному из них не пришлось воспользоваться этим ходом. Нынешний Хранитель тоже думал, что ему не придётся исполнить этот завет, но он ошибся.

— Это ты — Хранитель? — спросила Ирис, которая уже обо всём догадалась.

Перед тем, как ответить, Хэйл многозначительно помолчал и затем отчётливо произнёс:

— Да, Хранитель — это я. Я — двести восьмидесятый Хранитель, считая от дня последнего извержения вулканов на этой земле.

Он произнёс эти слова медленно и торжественно, осознавая значимость момента. Ведь впервые в жизни тот, кого все знали как монастырского истопника, мог заявить о себе настоящем открыто, без опаски, без ожидания насмешек или недоверия.

— Так какую же тайну ты хранишь, Хэйл? Что ты охраняешь в подземелье Проклятой горы?

— Магическую реликвию. Перстень, обладающий сокровенной силой. А какое место может считаться наиболее безопасным? Конечно же, утёс Проклятой горы, где, как все знают, погребён злой колдун из пустыни. Здесь мои предки