Я не верил и не ждал, что состоится наша вторая беседа, и сам не понимал хочу ли я этого. Но она произошла уже на следующий день. Беседовать мы стали регулярно, в течение многих лет. С каждой новой встречей, я понимал его всё лучше. Дело в том, что Легу было трудно произнести некоторые слова в человеческом звучании, особенно, что касалось конкретных имён и названий. Для этого мы с ним разработали свою методику распознавания мною слова по ассоциациям. И здесь мы достигли просто вершин взаимопонимания. Поначалу, конечно, случались и накладки. Так, например, когда Лег говорил мне о госпитале на Луначарского, у меня, вместо Луначарского, выскакивал то Бонч-Бруевич, то Лебедев-Полянский. Но поднаторев, мы могли уже касаться и сложных, для его произношения, научных терминов. Например: эксцентрицитет. Я почти всё помню из наших разговоров и, возможно, когда-нибудь об этом расскажу.

Во время второй нашей беседы Лег объяснил мне, для чего он начал общение со мной. Он искал человека, которому он мог бы рассказать, и вместе с человеком, записать ту историю, которую вы уже смогли прочесть. Оказывается, я был не единственным кандидатом на эту роль. Лег честно сообщил мне, почему для исполнения своей задачи он выбрал именно меня. Во-первых, он получил одобрение моего ангела-хранителя на контакт со мной. Это заявление немного меня задело. Получалось, мой собственный ангел-хранитель, фактически без моего ведома выдаёт направо налево визы на доступ к моей персоне. Но Лег уверил меня, что я могу полностью доверять своему ангелу-хранителю, что такого чуткого и заботливого ангела-хранителя ещё надо поискать, и привёл несколько примеров из моей жизни, которые могли окончиться для меня плачевно. Я, правда, очень удивился тому, какие примеры упомянул Лег. В тех ситуациях никакой физической опасности я, кажется, не подвергался. Но Лег заявил, что получить душевное увечье от дрянного поступка несоизмеримо мучительней. Тут я полностью согласен. Даже с чёртом ещё можно договориться, а вот совесть беспощадный мучитель. Второй причиной, по которой выбор Лега лёг (каламбур?) на меня, была способность к написанию текста. Здесь я удивился ещё больше: какой же из меня писатель. На что Лег признался, что у него на рассмотрении, действительно, была кандидатура одного писателя, но обсудив все детали вместе с писательским ангелом-хранителем, они просчитали, что начав получать информацию от Лега, писатель через три года уйдёт в монастырь, и, скорее всего, уничтожит уже написанное, посчитав эти записи дьявольским наваждением. А ещё Лег предъявил мне забытые мною юношеские эксперименты в написании рассказов и целый ворох моих писем к друзьям, за которые они меня искренне благодарили. Я, конечно, ничего не стал говорить, но я бы не стал зачислять в писательский опыт детские фантазии и письма. Но подходил я, также, и по другим критериям: проживание во Владимире, обладание свободным для записи временем, гарантированный срок земной жизни ещё не менее тридцати лет (вот порадовали), отсутствие отвлекающих от общения с Легом привычек и увлечений. От меня не требовалось никаких обязательств, никаких расписок кровью. Для начала сотрудничества достаточно было моего «Да».

Сказать по-честному, я не понимаю до сих пор, что заставило Лега остановить свой выбор на мне. Теперь, когда мой контракт близится к завершению, и основная часть работы уже проделана, я хочу сделать признание. В тот день, когда я дал своё согласие на должность стенографиста, я сделал это в расчёте получить, под покровительством высших сил, вполне земные привилегии. Я признаю, что достоин порицания. Вот, как бы вы сами назвали ситуацию, когда получив возможность общения с представителем Высших миров (он, правда, против такого определения), я, в первую очередь думал, как из этого добыть максимальную выгоду. Отчего так? Я сам не могу объяснить. Мой ангел-хранитель и хранитель «Розы мира» ошиблись во мне? Или они знают обо мне больше, чем я сам?

Я был ленив и капризен, и это было очевидно, даже, мне самому, но мой Лег, ни разу не упрекнул меня в этом. Более того, я не услышал от него ни одного нравоучения, хотя за время нашей с ним работы, он не раз был свидетелем моего неблаговидного поведения. Ещё был период, когда в общении с ним, я вёл себя совершенно по-хамски. В то время, мне казалось, что мириады неприятностей окружают меня, и каждая ждёт своей очереди, чтобы нанести мне визит. Меня всё бесило тогда, и это относилось и к нашей работе, и к Легу лично. Хотя я уже знал, что находиться на Земле и проявлять себя, Легу стоит неимоверных энергетических затрат. Но Лег никогда не жаловался, а на все мои психозы, мог только спросить: «Ты устал?», «Тебя обидели?», «Ты сердит на себя?» и всё в таком же духе. При этом, он никогда не предлагал мне прекратить работу, или даже приостановить её. А когда, я сам на продолжительное время прекращал запись, он замолкал и терпеливо ждал моего снисходительного оклика. Иногда он осторожно вздыхал. Вы слышали, как вздыхают Леги? Да где вам. А я сразу начинал осознавать, что виноват перед этим чистым и простодушным созданием. Но у меня не было в правилах признавать свою вину. К тому же, я испытывал какое-то удовольствие, выставляя себя перед ним бездушным циником. Может потому, что всегда нелегко сознавать, что рядом с тобой может находиться кто-то выше, чище и достойнее тебя. Особенно, будучи уверенным, что ты и сам мог бы быть таким, вплоть до святости, но просто обстоятельства не так сложились.

Я часто расспрашивал моего Лега о человеческих пороках. Тёмная сторона Человека меня интересовала больше. Почему люди не могут жить в ладу друг с другом? Почему так устроен человек и вообще, как он устроен? Для чего ему всё надо изуродовать вокруг себя? Вы думаете я услышал от Лега какие-то ответы?. Как бы не так. Этот представитель Светлых сил умел темнить будь здоров. Но кое-что мне удалось вытянуть, когда я догадался, как именно нужно задавать вопросы. По своему же Уставу, он обязан был ответить мне на любой вопрос, только если мне удавалось увязать его с «Розой мира» и той историей, которую он мне диктовал. Не скажу, что я узнавал от Лега какие-то Божественные тайны мироздания. Но, даже, когда он мне говорил о том, что я уже знал, или слышал, это воспринималось мной по-новому. Например, что Мир наполнен только тем, что создали Бог и Человек. А когда я спросил об Антихристе, Лег мне дал понять, что это такой