Она снова замолчала, вспоминая момент, когда за ее спиной сплотились сотни людей, и гордость в ее чувствах мешалась с горечью.

– Но они поквитались с нами, прервав поставки продовольствия, – продолжила она с глубоким вздохом. – Вы заметили, какой у нас с Анри выговор?

– Ну, в общем, да, – смущенно ответила Хонор. Бенсон невесело рассмеялась.

– Это не природный акцент, а дефект речи. Вы здесь недавно и, наверное, не знаете, что на самом деле здесь есть одно растение, которое, с известными допущениями, можно признать съедобным. Мы называем его «псевдокартофелем»... Каков этот картофель на вкус, вам лучше не знать, да и нам хотелось бы забыть. Но так или иначе, наша пищеварительная система в состоянии частично его усваивать. Какое-то время на этом овоще можно продержаться, но он, к сожалению, содержит токсин, который аккумулируется в мозгу и поражает речевые центры. Докторов у нас не было, и о долгосрочных последствиях этой «диеты» мы не знали, но когда поставки прервались, нам оставалось жрать либо псевдокартофель... либо друг друга. А к такому мы еще не были готовы.

– В двух других лагерях, которые Tiges-Noires[5]бросили умирать от голода, дошло и до такого, – тихонько сказал Анри, и Бенсон кивнула.

– Да, это правда. Хевы сами позаботились, чтобы мы обо всем узнали, их психологи записывали все, а потом продемонстрировали нам. Для наглядности урока.

– Боже Всемилостивый! – прошептал стоявший позади Лафолле.

Желудок Хонор сжался в комок. Однако она укротила подступившую тошноту и лишь выжидающе смотрела на Бенсон.

– Мы продержались, – продолжила наконец та. – Каждый месяц над нами зависал шаттл, и все мы прекрасно знали: стоит выдать им Эми, и поставки возобновятся. Не скрою, такие предложения звучали, но большинство не желало уступать шантажу. Более того, мы не позволили ей сдаться самой, поскольку прекрасно понимали, что ждет ее на Стиксе.

Она снова умолкла, погрузившись в холодный яд старых воспоминаний.

– Наверное, мы все были малость не в себе, – сказала она. – Про себя-то я точно знаю. Трудно представить, чтобы две тысячи человек морили себя голодом – или травили проклятущим псевдокартофелем – ради одной-единственной женщины. Но мы пошли на это... наверное, из принципа. Мы просто не могли пойти на предательство и продолжать считать себя людьми. Но положение было безвыходным, и выход нашла сама бедняжка Эми. Когда чертов шаттл снова завис над нами, она, обманув всех нас, выскочила на посадочную площадку, так чтобы ее было хорошо видно, а как только шаттл приземлился... – Голос Бенсон упал. – Она выхватила кинжал, – Гарриет указала подбородком на белые клинки, все еще заткнутые за пояс Лафолле, – и полоснула себя по горлу у всех на глазах.

Эндрю резко вздохнул, и Хонор накрыла хлынувшая от него волна ярости и потрясения. Лафолле был грейсонцем, на его планете женщин (порой даже против их желания) с яростным фанатизмом оберегали уже тысячу лет. Неудивительно, что рассказ Бенсон поразил его, как удар молота.

– Они улетели, – безжизненным голосом продолжила женщина. – Просто поднялись и улетели, бросив ее там, словно падаль. И не прилетали еще месяц, заставив нас думать, будто она умерла зря. Одиннадцать из нас умерли как раз в этот, последний месяц, перед тем как они возобновили поставки. А еще пятнадцать покончили с собой, потому что не верили, что эти проклятые поставки возобновятся. Вот чего добились эти кровожадные ублюдки!

– Doucement, ma petit[6], – нежно произнес Анри и крепко сжал ее руку.

Бенсон закусила губу, сердито пожала плечами.

– Короче говоря, леди Хонор, по этой причине мы с Анри и оказались здесь. Как зачинщики мы, в назидание прочим, получили пожизненный срок с отбыванием в «Геенне».

– Понимаю, – тихо сказала Хонор.

– Полагаю, коммодор, вы действительно понимаете.

Несколько мгновений две женщины пристально смотрели друг на друга, затем Хонор решила несколько снизить накал разговора.

– Как вы понимаете, у меня к вам много вопросов, – сказала Хонор, стараясь, чтобы ее голос, насколько позволяли наполовину парализованные мышцы, звучал естественно.

«Не много ли нас тут собралось, покалеченных и обиженных? – с мрачным юмором спросила она себя. – Бенсон и Десуи с их псевдокартофелем, я со своими пережженными нервами... Боже, неудивительно, что мы так легко сговорились!» Нимиц, с любопытством следивший за ее умозаключениями, расчирикался от смеха, и она встряхнулась.

– Как я уже сказала, – продолжила она уже спокойнее, – вопросов у меня множество, но на один я хотела бы получить ответ прямо сейчас.

– Слушаю, – сказала Бенсон.

– Чем вы с лейтенантом Десуи занимались, когда мои люди, хм, пригласили вас побеседовать со мной.

– Занимались? – не поняла Бенсон.

– Да. Нам понятно, что делали люди там, – Хонор махнула рукой в направлении лагеря, – но вы с лейтенантом, признаюсь, поставили нас в тупик.

– А, это! – Выражение лица Бенсон прояснилось, и она не без смущения, улыбнулась. – Мы... ну, скажем, наблюдали за птицами.

– За птицами? – изумилась Хонор, и Бенсон пожала плечами.

– Конечно, это не птицы, настоящих птиц здесь нет Но они похожи на птиц, и такие забавные. – Она снова пожала плечами. – Это наше общее с Анри хобби. Вчера и сегодня у нас с ним выходной, вот мы и решили присмотреть ту парочку, которая рыскала в меч-траве всю последнюю неделю. Вы ведь знаете, да, что вся фауна Ада трисексуальна? – Глаза женщины зажглись неподдельным интересом. – Вообще-то у них четыре пола, но четвертый, насколько нам удалось выяснить, репродуктивной функции не выполняет. Его роль сводится к выхаживанию потомства и добыче пищи. Ну, а сочетание появляющихся на свет полов, видимо, регулируется неким биологическим механизмом, который...

Она осеклась и залилась румянцем. На суровом загорелом лице капитана смущение выглядело потрясающе. Десуи восторженно рассмеялся.

– Видите, леди Хонор, – сказал он, – некоторые люди ухитряются даже в Аду обзавестись хобби.

– Вижу, – отозвалась Хонор со своей полуулыбкой и, снова откинувшись на ствол дерева, задумалась.

Нимиц урчал, прижавшись подбородком к ее колену. Он все время следил за эмоциями заключенных, но теперь, когда они успокоились, кот тоже позволил себе расслабиться.

Хонор поняла, что ему комфортно с этими людьми. По правде говоря, она тоже неплохо чувствовала себя в их обществе. Она улавливала смягчившуюся сейчас, но затаившуюся в душе Бенсон ярость берсерка, однако понимала, что капитан научилась держать свои чувства под железным контролем. В противном случае за долгие годы пребывания в этом кошмарном месте она просто лишилась бы рассудка.