Суровый, сдержанный в разговоре, молчаливый. Обычно он находился в общем зале конструкторов. Рядом с его столом всегда была чертежная доска. За эту доску, на которой был наколот чистый лист ватмана, он почти никогда не садился, больше обсуждал с кем-либо из конструкторов их чертежи по той или иной детали. Коллектив КБ работал напряженно. Часть конструкторов находилась непосредственно в цехах, контролируя, изготовление деталей для опытных и серийных образцов.

Сталин иногда звонил на завод непосредственно Грабину, выясняя у него ход создания новой пушки и время постановки ее на производство. Последнее, конечно, не входило в его компетенцию, а относилось к директору завода. Однако в разговоре со Сталиным Грабин брал на себя эту функцию, называя возможные сроки освоения пушек без согласования с директором. Безусловно, другой на месте Василия Гавриловича мог бы ответить, что он вопрос, связанный с производством, должен обсудить с руководством завода и ответить на него потом. Но такой уж был у него характер.

В. Г. Грабин не любил обращаться к руководству наркомата с просьбами, считая, что он и сам достаточно всесильный, чтобы решать все вопросы, опираясь, безусловно, на поддержку Сталина. Однако, бывая в Москве, он несколько раз заходил ко мне, чтобы попросить изготовить некоторые виды заготовок для новых пушек. Но это было уже тогда, когда он ушел с завода, создав с помощью наркомата Центральное артиллерийское конструкторское бюро, располагавшееся вдали от Волги.

Обычно он вежливо здоровался и коротко излагал просьбу. При нем же я давал указания все сделать, что он просил, зная установку наркома относительно оказания помощи артиллерии.

Пушки у Василия Гавриловича были хорошие. Одна из них, 57‑мм противотанковая, появилась еще до войны, и первые орудия даже поступили в войска. Снаряд, весивший более трех килограммов, имел начальную скорость почти тысячу метров в секунду. С дистанции 500 метров он пробивал броню более 100 миллиметров. Такой брони в начале войны не имел ни один немецкий танк. Случись несуществовавшим в то время «тиграм» и «пантерам» пересечь наши границы, у нас было чем их остановить. Грабинская «пятидесятисемимиллиметровка», участвуя уже в Курской битве, лихо пронзала крупповскую броню.

Но тогда это противотанковое орудие опережало время. Слабо бронированные немецкие танки прошивались насквозь, что не причиняло подчас вреда экипажу. Снаряд проходил через броню, как шило сквозь масло. И пушку, уже участвовавшую в боях, сняли с производства «из-за избытка мощности выстрела при отсутствии соответствующих целей».

Только во второй половине войны модернизированные 57‑мм противотанковые пушки, названные ЗИС‑2, пошли на фронт. Слава о пушке вышла за пределы боев под Курском. Вспоминаю, как в конце 1943 года, вернувшись с какого-то приема в Кремле, Д. Ф. Устинов сказал мне, а также В. М. Рябикову и И. А. Мирзаханову, что к нему обратился глава британской военной миссии генерал-майор Мартель. Он сказал:

– Господин Устинов, я наслышан о высоких боевых качествах нового противотанкового орудия калибра 57 миллиметров и прошу поддержать просьбу моего правительства о предоставлении нам нескольких таких пушек.

Нарком ответил:

– Думаю, это возможно.

Просьба британского правительства была удовлетворена.

Особое место в артиллерии заняла грабинская 76‑мм дивизионная пушка ЗИС—3 образца 1942 года, названная немецкими специалистами «одной из самых гениальных конструкций в истории ствольной артиллерии». Эта пушка была как бы вершиной конструкторской деятельности В. Г. Грабина, хотя после нее на поле сражений из конструкторского бюро шагнуло еще одно орудие, 100‑мм калибра, также очень удачное, с помощью которого был остановлен прорыв немецких танков у озера Балатон в марте 1945 года.

Когда у В. Г. Грабина спросили, почему именно ЗИС—3 так памятна ему, он ответил:

– Видимо, потому, что путь к ней был наиболее долгим и нелегким. К ней я и мои коллеги шли более шести лет, по крупицам собирая передовой опыт, рождавшийся в КБ.

Отечественная дивизионная артиллерия и начала свою историю с 76‑мм пушки, принятой на вооружение еще в начале века. Постепенно орудие совершенствовали и незадолго до Великой Отечественной войны в КБ В. Г. Грабина «превратили» в 76‑мм УСВ, обладавшую высокими боевыми и техническими характеристиками. На этом работу конструкторы не закончили, а начавшаяся война лишь ускорила дело. 76‑мм УСВ наложили на лафет 57‑мм противотанковой пушки, снабдив новое орудие мощным дульным тормозом. Такой дульный тормоз на отечественных дивизионных пушках применили впервые. Это позволило уменьшить вес «откатных» частей орудия, так как откат оказался даже меньше, чем у 57‑мм пушки, а также облегчить в целом лафет, где клепаные станки заменили трубчатыми, а листовые рессоры – более легкими и надежными пружинными рессорами. Впервые для такого калибра применили ствол-моноблок.

Пушка получилась красивой и грозной. И что еще очень важно – легче своей предшественницы почти на полтонны и гораздо более простой в производстве. Восемнадцатикратное увеличение выпуска пушек на Приволжском заводе получилось и благодаря удаче с новой конструкцией. У пушки было всего 719 деталей, тогда как в УСВ – 1057, а у существовавших до этого – 2080. В производстве пушка обходилась втрое дешевле.

Исключительная скорострельность – 25–30 выстрелов в минуту, причем с исправлением наводки, что было очень важно при стрельбе по движущимся целям, в частности танкам, – сделала эту пушку самым массовым наземным орудием второй мировой войны. Именно ее и отнес руководитель отдела артиллерийских конструкций у Круппа Вольф к числу «самых уникальных» систем.

Сравнивая это орудие с немецкими, он писал: «Для 76‑мм пушки образца 1942 года отношение дульной энергии к весу пушки в боевом положении составляет 131. Это удивительно высокая цифра. У лучшего немецкого 75‑мм орудия 16 этот параметр составляет 80,3… Приведенные цифры показывают значительное превосходство советской системы. Оно проявляется и в максимальной дальности стрельбы. Пушка, вес которой составляет 73 процента от веса 75‑мм немецкой пушки 16, посылает снаряд на 1000 метров дальше. Сам снаряд – на 13 процентов тяжелее германского… Поэтому мнение, что она является лучшим 76‑мм орудием второй мировой войны, абсолютно оправдано».

Появление в начале 1943 года на поле боя новых немецких средних и тяжелых танков, которых наделили именами зверей «пантер» и «тигров», пусть еще в незначительных количествах, вызвало необходимость получить от наших артиллерийских конструкторов предложение для борьбы с ними. Мнение В. Г. Грабина, высказанное в докладной записке на имя Верховного Главнокомандующего, было следующим: «Для надежной борьбы с тяжелыми танками врага предлагаю: немедленно восстановить производство 57‑мм противотанковых пушек. Во-вторых, срочно создать 85‑мм танковую пушку, перевооружив ею все средние танки Т—34 (взамен имеющихся у них 76‑мм пушек), не меняя при этом конструкции башни. В-третьих, для усиления противотанковыми средствами корпуса и армии