«Ребра сломаны… три-четыре, не меньше. Больше так не делай».

Внезапно мои руки взвыли от боли… хуже, чем ребра и истерзанная спина, хуже, чем ноющее нутро и пульсирующее лицо, опухшее так, что я едва различал занесенный надо мной нож… готовый вырезать мое сердце.

«Раз, два, перекат. Закинь ногу на щиколотки высокого. Да, именно так. Как постоянно напоминал тебе Радель, в Зев'На у тебя были лучшие учителя. Эти тупые, самонадеянные твари ничего не понимают в настоящем сражении. Поймай его шею меж бедер и держи, если хочешь жить. Делай. Твое сердце все еще у тебя в груди и все еще бьется. Остальное можно вылечить. Боль — ничто для того, кто вырос в Зев'На. Ты никогда и не был симпатичным… весь конопатый… лопоухий. Девушка из Авонара — слепая. Она единственная, кто никогда не увидит, как ты нелеп.

А теперь займись низкорослым, когда он подойдет, чтобы убить тебя… Разворот! Следи за ножом, оберни его против хозяина… Ради госпожи, и принца, и молодого хозяина — твоего друга. Сосредоточься. Дави сильнее. Высокий хочет сбежать, думает прикинуться мертвым, пока ты не ослабеешь, он же знает, что твои ребра пытаются прорваться сквозь кожу… сквозь легкие, так что ты и вздохнуть не сможешь. Сильнее. Зиды научили тебя убивать. Обрати нож против того, кто хотел забрать твое сердце. Твое сердце принадлежит тем, кто видит глубже твоего убогого детства и зовет тебя другом, кто открыл тебе, чего ты стоишь на самом деле, кто почтил тебя своей любовью во всех трех мирах».

Я почувствовал, как шея охранителя хрустнула между моих ног, и последним усилием вонзил нож второго ему же в живот и рванул вверх, пока не услышал ласкающий слух хруст.

«Еще раз сжать ноги, чтобы наверняка… Еще раз повернуть нож, чтобы наверняка…»

Я сбросил с груди труп и попытался вдохнуть.

Долгое время я лежал на каменном полу, борясь за свою жизнь.

«Дыши, не думай. Отдыхай. Чего бы я не отдал за исцеляющее прикосновение своего отца! Не спи. Ты умрешь, если заснешь… а может, умрешь, и если не заснешь. Сядь. Так будет легче дышать… Ох, адово пламя, как это может быть настолько больно?!»

Я осторожно привставал, пока не оперся о столб. Руками я пользоваться не мог. С самого начала они дробили их дубинками, пока я не потерял сознание, пока я не принялся умолять отрезать их, потому что это не было бы и вполовину так больно. Но вместо этого они потоптались по ним, рассуждая, что самозванец хотел разрушить Исток и что они посмотрят на то, как его остановят. Дышать стало чуть легче — если неглубоко.

«Нужно остановить кровь. Иначе я буду пуст, как бочонок эля на Солнцестояние».

Но я не видел, откуда она течет. Перед глазами все расплывалось.

«Не спи. Сон тебе только помешает. Пока нет. Нужно не спать и набраться сил, чтобы отпереть камеру».

Я никак не мог сообразить, зачем мне отпирать свою камеру. Я уже был снаружи. Я выбрался, чтобы сражаться… чтобы спасти Паоло…

Медлительный разум листал мысли и образы, словно они были страницами ветхой книги. Святые боги, что же я наделал?

Боль была несомненной: мучения каждого вдоха, жжение в руках, угрожающе глухая пульсация в животе. Но эта боль не могла быть моей.

Я зажмурился, боясь взглянуть. Но тьма оказалась слишком соблазнительной. С закрытыми глазами я провалюсь в сон лишь для того, чтобы уйти от боли, и тогда я — кем бы я ни был — умру. Поэтому я снова открыл их и увидел то, чего так боялся. Мои ноги были длинными, где-то на пару ладоней длиннее, чем им следовало. И мои руки были длинными, будто у огородного пугала, как я — он — всегда говорил. Но он никогда не видел сильной спины и плеч, которые довершали его фигуру. Рубашка, лохмотьями висящая на кровоточащей груди, была не той, из синего шелка, которую дал мне Страж, но из грубой коричневой шерсти — ее мой друг носил с тех пор, как карлик раздобыл ее для него.

Если б я мог в ужасе отпрянуть от себя, я бы так и сделал. В попытке спасти жизнь Паоло я нарушил все клятвы, которые давал себе с тех пор, как бежал из Зев'На. Я захватил тело своего друга и даже понятия не имел, что сделал с его Душой.

«Не спи. Дыши».

Только необходимые для выживания действия помогли мне сдержать ужас и отвращение.

Как мне вернуть его? Когда я был в Зев'На и делал это — забирал чужое тело для собственных нужд или удовольствия ради, — я не беспокоился о том, что станется с вытесненной мною душой. Тела умирали, едва я покидал их. Я не знал, почему и как это происходит, но это происходило, и не важно, было ли это тело зида, крепостного или раба, существовавшего лишь для того, чтобы служить мне — моей силе. Но сейчас… Я должен был найти Паоло, вернуть его обратно и сам вернуться туда, где мне следовало находиться.

Крепко придерживая ребра одной рукой, я поднялся на ноги. Один шаг. Другой. Медленно, опираясь на столб для порки, на окровавленную плаху и подставку для пыточных приспособлений, я заковылял к стене, где охранители повесили на гвоздь ключи от камеры молодого хозяина — от моей камеры. Я замерз, дрожал, еще никогда в жизни мне не было так больно. После каждого шага мне приходилось останавливаться и отдыхать, пытаясь не выблевать свои внутренности.

«Прости меня, Паоло. Я должен сохранить твою жизнь… вернуть тебя обратно… но не знаю как. Поэтому мне придется использовать тебя, заставлять твое тело работать, хотя это может еще больше тебе повредить».

Я мучительно долго добирался до ключа, вставлял его в скважину и проворачивал. Лишь два пальца Паоло удавалось хоть как-то использовать, но и они отчаянно дрожали, не желая действовать согласованно, пока я не взвыл.

— Ну дела! Тебе придется делать то, что я сказал! — крикнул я и чуть не обернулся, чтобы поискать взглядом Паоло.

Но это я говорил его голосом — и даже его словами, — словно захватил даже его мысли, пока боролся с охранителями. Пытаясь совладать с ключом, я припомнил, что все это время мелькало у меня в голове. Не только мои собственные мысли, как ни посмотри. Паоло тоже был там, с мыслями и чувствами, которые мне неоткуда было узнать. Которые я не имел права знать.

«Мне так жаль. Так жаль. Не умирай».

Казалось, минул час, прежде чем дверь камеры распахнулась и я увидел собственное бесчувственное тело, лежащее на полу. Как бы много причудливых приключений ни довелось мне пережить прежде, но расковывание собственных рук и лодыжек и вытаскивание себя из темницы оказались одними из самых странных занятий в моей жизни. Но по крайней мере, я дышал.

Вытащив свое тело из камеры, я осел на пол рядом с ним, пережидая, пока схлынут волны боли и головокружения, чтобы обдумать, что мне делать дальше. Если Паоло по-прежнему оставался где-то в этом теле, возможно, окажется достаточным просто выбраться из него. Я должен был торопиться. В любую минуту мог прийти Страж, чтобы проверить, выполнено ли его повеление. Но сначала…

Бог и демоны, в голове у меня царила неразбериха, все тело ныло от боли. Свет начал ускользать от меня, словно факелы падали в глубокий колодец. Я потянулся следом, пытаясь поймать их. От этого зависела моя жизнь… Жизнь Паоло… Но я упустил свет, упустил из-под ног землю и обрушился следом за ними в глубины…