Вопрос его заставил меня вспомнить о другой, случившейся недавно встрече.

— Слушай, ты помнишь такого Мишку Щеглова? Разбитной такой, симпатичный малый, играл за факультет в волейбол…

— Ну, был такой! — пожал плечами Григорий. — Почему спрашиваешь?

— Столкнулся с ним на днях нос к носу! Окончательно спился с круга и меня в этом винит…

— Ты-то тут при чем? — удивился Гришаня.

— При том, что брякнул в случайном разговоре, будто людей надо учить умирать, мол, это принесет хорошие деньги! Он эту мысль реализовал. Потерял все, что имел, и здоровье… — Взявшись за стоявшую на столе полупустую бутылку, я разлил водку по стопкам. Действие было автоматическим, заполняло образовавшуюся паузу. — Сказал мне, что я должен отвечать за те решения, которые предлагаю другим.

— Ах, вот оно что! — понял Григорий. — Не бойся, что бы ты ни придумал, ответственность беру на себя, мне не привыкать! И не переживай, я не сопьюсь и претензий к тебе иметь точно не буду. За моей спиной стоят очень серьезные люди, сами шутить не любят и мне не дадут.

Я все еще колебался. Идей, по сути, было две, и если первая казалась мне относительно безобидной, то вторая имела прямое отношение к смерти, а значит, предполагала кармические последствия. До встречи с Михаилом я как-то об этом не задумывался, но рассказанная им история с очевидностью свидетельствовала, что именно так все в жизни и обстоит.

— Давай, давай, колись, — подзадоривал меня Гришаня, — новый проект мне нужен позарез! Сказал «а», договаривай весь алфавит…

— Видишь ли, — начал я все еще не без одолевавших меня сомнений, — все зависит от того, хочешь ты чего-то рискованного и экстравагантного или собираешься работать в традиционной области отечественного бизнеса. Есть у тебя кто-нибудь в фармацевтической промышленности?

— Найдем, не впервой! — кивнул Григорий, но к чему я клоню, понять пока не мог.

— А во властных структурах?

— С этим, — усмехнулся он, — и подавно проблем нет! С деньгами этих ребят мне приходилось работать.

— В таком случае, — вздохнул я, — лучше придерживаться апробированной схемы, обкатанной на свином и птичьем гриппе! — Взяв стоявшую передо мной стопку, повертел ее в пальцах, посмотрел, как дробится на ее гранях свет люстры. — Для начала скупаешь по-тихому запас антидотов от укуса змей, потом выпускаешь в центре Москвы пару сотен гадюк и поднимаешь вой, что наши дети в опасности. Ученые пугают народ по телевизору — они нищие, им много платить не надо, — журналисты раздувают истерию в прессе. Дума заходится в трансе, президент стучит кулаком: усилить, обеспечить, в каждой школе и детском саду!.. А можно тот же финт, но с малярийными комарами или с нашествием на столицу бешеных среднеазиатских сурков…

Григорий слушал внимательно, поглядывал на меня из-под сдвинутых бровей.

— Ну а как насчет экстравагантности?

— Тут все сложнее, надо считать с карандашом! Ты ведь знаешь, есть богатенькие, кто замораживает себя, чтобы дождаться прорыва в медицине, способного продлить их жизнь. А криогенные хранилища вещь отнюдь не дешевая, это наводит на мысль об использовании для этой цели околоземного пространства, где температура близка к абсолютному нулю. В нужный момент замороженного снимают с орбиты и доставляют прямо в клинику, где с ним колдуют врачи. Если поставить процесс на конвейер, на орбите можно сформировать кластеры…

Гришке продолжения не требовалось.

— Самое приятное, — подхватил он со смешком, — что лет пятьдесят никто к тебе претензий не предъявит! Поди проверь, крутится там кто на орбите или давно сгорел при входе в атмосферу. Классический русский бизнес! Да и наследники клиентов вряд ли захотят из меркантильных интересов возвращать своих родственничков к жизни…

Потянулся ко мне чокаться.

— Спасибо, Дэн, обе идеи хороши! Только к черту змей и космическое кладбище, инвестировать, старик, надо в тебя! Сделаем так, я сейчас кое-кому позвоню, и завтра же шоу с треском прикроют! Если надо, намекни, можно кого-то и посадить. Слепим с тобой на паях фирму, пятьдесят на пятьдесят, я вложусь по полной. «Бизнес консалтинг анлимитед» — звучит! Соглашайся, Дэн, озолотишься! Это ж преступление совать в петлю такую светлую голову…

Я улыбнулся. Поневоле вспомнился дрыгающий тонкими ножками мультяшный человечек. Гришка тем временем вошел в мечтательный раж, но я умерил его энтузиазм:

— Не обижайся, Гришань, ничего такого, о чем ты говоришь, не будет!

Он как-то сразу помрачнел, понурился. Чокнувшись со мной, продолжал держать руку со стопкой навесу.

— Ну, хорошо, наверное, я кое-чего не знаю! Скажи, зачем тебе все это надо? На хрена? Деньги? — Непонимающе дернул головой. — Ты вроде бы и так не бедствуешь! Анька твоя обретается в самых верхах, за ручку с первыми лицами. Если бы предложили мне, — постучал себя в грудь кулаком, — я бы тоже не отказался, но это совсем другое дело! У меня двое мальцов, Натаха не работает… — Продолжал допытываться: — Сколько тебе заплатят? Миллион? В евро или в баксах? За такие бабки я и не на то бы согласился! Сорвал бы куш, и только нас здесь и видели…

Выпил с маху и подцепил на вилку маринованный огурчик. Созданный воображением мираж все никак его не оставлял.

— Слушай, давай я вместо тебя, а? Риск целиком мой, бабки пополам! — говорил, но уже понимал абсурдность произносимого. — Хотя, конечно, никто на попятную не пойдет! Портретами твоими увешаны все заборы, выглядываешь с газетных страниц из каждого помойного ведра… — Тяжело вздохнул. — Да и что бегать трусцой от судьбы, все равно не убежишь.

Перед сном я вышел на улицу выкурить сигарету. Холод ночи скользнул верткой змейкой за шиворот. Пространство в свете закрепленного на карнизе фонаря исчеркали косые нити дождя. За выступившим из темноты углом беседки чернели деревья. Кто бы мог предположить, думал я, ютясь под козырьком крыльца, что со временем место радости займет понимание, что тебе должно быть радостно? Это далеко не одно и то же! А все, наверное, потому, что разучился жить, получать от этого странного процесса удовольствие. Можно было бы раздать все, что имею, тем, кто умеет жить, только сдается мне, что никто не умеет…

Добравшись наконец до своей комнаты в мансарде, распахнул первым делом настежь окно. Свежий воздух ранней осени пахнул в лицо. Настроение было вокзальным. С минуты на минуту поезд тронется и увезет меня в такую даль, откуда случившееся со мной покажется игрушечным. Если же я когда-нибудь вернусь, то другим и в изменившийся мир. Стоял, дышал полной грудью.

Дождь между тем немного поутих, и в разрыве между облаками показалась белесая луна. К холоду.

Укладываясь на диван, вспомнил Платона с самураями и невольно улыбнулся. Первая строчка стихотворения появилась без усилий: На Голгофу толпами не ходят… И тут же, мимолетным видением, всплыл из глубин памяти сон, что я видел в юности. Высоко над головой по ребру огромной, сужающейся кверху спирали, шла, как по Китайской стене, цепочка согбенных фигур. Над ними было бесконечно синее, пронизанное широкими лучами солнца небо. Я смотрел на совершавших восхождение и чувствовал, каким трудом дается им каждый шаг.