— Думаешь, их привезли в этой машине? — спросил заинтересованно Журавель.

— Именно так и подумал бы, кабы не одна неувязка: когда водитель «Москвича» открыл дверцу, один из псов попытался напасть на него.

— А может, они натренированы нападать на водителей машин? — предположил Журавель.

— Не думаю. Этот банкир не в машине был, когда собаки бросились. Он только из здания вышел.

Журавель цокнул языком, покачал головой.

— Все равно, это не тот, что в «Москвиче». Собаки на своего хозяина не станут кидаться. Что это за хозяин такой, если на него собственные собаки кидаются? Плохой хозяин. А тут, я думаю, псы вышколенные должны быть. Послушные. Так что нет. Не он это. Хотя жалко. «Москвич» бы мы нашли. Это иномарок сейчас много, а «Москвичей»-пикапов по пальцам можно пересчитать.

— Но проверить-то его не помешает, — сказал Волков.

— Оно конечно, — подытожил Журавель, когда они зашагали вдоль улицы. — А теперь, Андрей, я тебе тоже расскажу одну штуку. Я вчера проверял по нашей территории пропавших без вести и наткнулся на фамилию одного чудака. Молодой мужик и по описанию в самый раз подходит. Ну, и решил я съездить к нему домой, с родней побеседовать.

— И что?

— Жена дома оказалась. От родителей они живут отдельно, детишек нет. К слову, жена у него — вполне ничего себе женщина. Молодая, видная. И, представь, она даже не удивилась, чего это к ней милиция пожаловала.

— Ну, это еще ни о чем не говорит, — заметил Волков. Сейчас граждане удивляются, если милиция к ним вдруг не приходит. А когда приходит — тут удивляться нечему. Это как раз в порядке вещей.

— Да? — переспросил Журавель. — А что она кавалера своего прятала, это тоже нормально? А сама говорит, что они с мужем уже больше полугода как вместе не живут.

— Так ведь она — женщина порядочная. Не к лицу ей своих кавалеров первому попавшемуся менту демонстрировать, — засмеялся Волков. — Что-то вас, Владимир Александрович, странные мелочи беспокоят.

— Это ты не скажи, Андрей. Мелочь мелочи — рознь! Вот, к примеру, как она спросила, что с мужем. Холодно так, без тревоги совсем. Я про труп ей сказал. Говорю: на муженька вашего пропавшего уж больно похож. А она даже бровью не повела. Да, а кавалер у нее — важная птица. Я его в окно видел.

— Следили, что ли, за ним? — не понял Волков.

— Да нет. Не то чтобы следил. Она его спроваживала и в телевизоре музыку включила погромче, чтобы я не услышал, как она замком щелкает. Я к окну-то подошел и посмотрел. Осанистый такой мужик, хоть и в годах. С животом серьезным. И машина у него богатая. Но он ее не у подъезда ставит, а в самом конце двора. Почему, спрашивается?

— Владимир Александрович, дорогой, да на ваше «почему» есть, по меньшей мере, десяток правдоподобных ответов, — вздохнул Волков. — Например, не хотят они, чтобы про их связь по всему двору «звонили». Вас устроит такое объяснение?

— А чего им стесняться, коли у них отношения чисто деловые?

— Это-то вы с чего взяли? — удивился Волков.

— Так я не только в окно, а еще и в соседнюю комнату заглянул, — обстоятельно и серьезно принялся излагать Журавель. — Кровать застланная, не примятая даже Опять же, Светлана эта, ну, жена продавшего, одета аккуратно. Волосы не сбившиеся, а прическа такая… — сержант сделал неопределенный жест, судя по всему, характеризующий замысловатость прически. — Сложная, в общем. Накрашена она была, а помада не стерта. Да и румяна тоже. Стало быть, не миловались они.

Никакого беспорядка в одежде. Да и он был одет аккуратно, не впопыхах собирался.

— Так, может быть, они и пообжимались бы, да вы не вовремя заглянули, — улыбнулся Волков.

— Ну, может, — согласился Журавель. — Но мне не показалось. Кавалер у нее седой, лет под шестьдесят, не меньше, а она молодая еще. Таким другие мужчины для утех требуются. Помоложе да постройнее. Да и собака на него внимания не обращала, а на меня скалилась.

— А у них есть собака?

— Ротвейлер. Здоровый, как телок. Значит, не первый раз гражданин у нее в доме. В общем, сдается мне, не миловаться они собирались. О делах каких-то разговаривали тайных.

— Тоже мне, мадридский двор, — пробормотал Волков. — Может быть, кавалер этот в свои шестьдесят похлеще некоторых молодых? Хотя… Какая разница? Я так думаю, все просто. Надеется дамочка вернуть своего муженька загульного, вот и остерегается. А то ведь свет у нас не без добрых людей. Вполне кто-нибудь может по доброте душевной ляпнуть, мол, у благоверной в ваше отсутствие полный дом мужиков собирался. Сами понимаете, укреплению теплых семейных отношений не поспособствует.

— Нет, — твердо заявил Журавель. — Она по-другому про него говорила. Ни жалости там, ни горя бабского. Окажись этот Осокин на том пустыре — она бы и глазом не повела. Но самое-то главное: муж, якобы пропавший, в банке каком-то большой шишкой работает.

Волков внимательно посмотрел на собеседника.

— Знаете что, Владимир Александрович. Давайте так. Сперва к моему писателю, а потом к вашей жене. В смысле, к жене этого банкира.

Журавель спокойно пожал плечами.

* * *

Игорь Илларионович Родищев остановился перед серой пятиэтажкой, задрал голову и посмотрел на окна бывшей осокинской квартиры. Свет горел. Видать, бывшая супружница наводит обязательный марафет. И правильно. Брошенная женщина, особенно если ей уже перевалило за тридцатку, обязана о себе заботиться вдвойне. Второй шанс еще может представиться, а вот третий — вряд ли. Возраст, как поезд — тронулся, не догонишь, хоть ноги стопчи до колен. Это ведь только коньяк с годами лучше становится, а люди, увы и ах…

Родищев оглянулся. Во дворе никого. Хорошее время, предобеденное. Обычные дворовые «наушницы», бабушки-бормоталки, либо на рынке затариваются продуктовым набором — прошлогодняя картошечка, морщинистая, как стариковская шея, серая морковочка, шейки и желудки цыплят-дистрофиков — на супчик-рататуй, либо уже варят этот самый супчик, либо хлебают, потчуя великовозрастных детишек, коли уж тем не повезло с работой, и любимых внуков.

Игорь Илларионович вошел в нужный подъезд. Он достаточно долго отслеживал будущую жертву, но поскольку тот с бывшей супругой жил порознь — Родищеву практически ничего не было известно о ее личной жизни. Возможно, стоило бы просто последить за нужной квартиркой, в надежде, что «хахаль» рано или поздно появится здесь, но… Существовало слишком много «но». Заказчик мог и не появляться здесь, хотя бы из предосторожности. Они со Светланой могли, допустим, созваниваться. Или вообще воздержаться от переговоров во избежание отслеживания их связи. Разумеется, существует вероятность, что Светлана, узнав, что смерть бывшего супружника не состоялась, рванет к «хахалю» с требованием денег. Дура, наверное, именно так и поступит. Умная — нет. Если Светлана — дура, Игорю Илларионовичу не составит труда получить от нее нужную информацию и запугать, чтобы держала рот на замке. Если же умная — ему нечего терять.