Хотя, конечно, было что-то в этой гипотезе такое… рациональное. Например, становилось понятно, как маньяк проник в дом, чтобы убить свою мать. Он просто вошел внутрь, открыв дверь своим ключом. Ведь было же установлено, что никаких следов взлома нет.

Да и ситуация со смертью жены тоже отчасти прояснялась. Никто ласточкой не взлетал на седьмой этаж, не перебирался с одного балкона на другой. Убийца снова вошел через дверь.

Правда, как быть с туалетом в ресторане, Виктор Степанович по-прежнему не знал. Вася все время сидел за столом, а непосредственно в момент совершения преступления и вовсе спал, будучи пьяным. Но если у него были сообщники…

Хватит! Следователь ударил кулаком по бедру. Надо же, как привязался к нему этот бред! Да, чушь полная, потому что доказательств пока что не было никаких. Не стоило больше об этом думать. Надо работать, идти к цели шаг за шагом, и тогда все станет ясно.

– Это невозможно, Василий Андреевич. Вы пытаетесь подменить собою следствие, а может, еще и суд. Вам лучше остановиться. – Виктор Степанович улыбнулся и продолжил: – Иначе закон будет уже не защищать вас, а преследовать.

Не тратя времени на пустые споры, он вышел на лестничную клетку.

Вася еще какое-то время постоял в прихожей, потом развернулся и пошел в детскую.

«Что ж, значит, будем все делать сами».

Эта мысль литым кулаком ударила его под дых. Он прислонился к стене, прижался затылком к ее прохладной поверхности. Перед глазами закружились черные точки.

«Все сами. Одни. Навсегда.

Гулять по выходным. Садиться ужинать перед телевизором, если там идет что-то интересное. Придумывать, куда поехать в отпуск. Лечиться от простуды, готовить обеды, украшать квартиру перед праздниками, играть на даче в вышибалу – сами, сами, сами». – Вася сполз по стене, обхватил руками колени, опустил голову и застыл.

Грудь жгло на вдохе, в горле клокотало, но слез почему-то не было.

Когда к нему подбежали дети и принялись тянуть за собой, он позволил им увести себя. Для того чтобы пойти, достаточно было согласиться с чужой волей, а для того чтобы остаться, требовалось принять решение самому.

В квартире побывала бригада, которая забрала Аллу. Следователь и его коллеги ушли в десятом часу вечера. Вася выпроводил их из квартиры под бодрый звон вилок, доносившийся с кухни, где сидели дети. Выйти из растительного состояния ему помогло чувство долга. Сына и дочку надо было готовить ко сну.

Его заслуги в том, что Люба с Женькой поужинали как следует, не было. Очнувшись, Вася обнаружил, что остался в детской один, а когда пришел на кухню, то увидел, что дочка уже все сделала сама. Она достала из холодильника котлеты и жареную картошку, разложила их по тарелкам и погрела в микроволновке. Его порция дожидалась там своего часа.

Вася достал тарелку и не смог сдержать удивленного возгласа.

Люба заметно порозовела и сказала:

– Ты же на работе, наверное, не успел пообедать.

Вася закрыл за незваными гостями дверь и вернулся на кухню. Люба, умница, не стала зажигать верхний свет. Вместо этого на стене горело бра, делая пространство вокруг стола уютнее.

«Хотя какая разница теперь-то, после всего, что случилось», – тут же подумал он.

Поели они в молчании.

Когда с ужином было покончено и на столе появились чашки с чаем, Вася взглянул на Женю и спросил:

– Сын, а избушка Бабы-яги тебе не снилась?

Тот помотал головой.

– Понимаешь… – Вася задумался, пытаясь понять, как лучше объяснить малышу то, о чем он сейчас подумал. – Это ведь не обязательно такая избушка, какую ты в мультиках видел. Это может быть и такой большой дом, как наш, а в нем – квартира. Баба-яга, она тоже… хочет жить как люди.

Женя задумался. Вася следил за выражением на его лице, затаив дыхание. Появился бы хоть маленький хвостик! Надо понять, с чего можно начать поиски! Ведь там, в парикмахерской, никто не даст ему адрес ведьмы.

– Нет, папа, – ответил сын, подняв на него взгляд. – Она не показывала мне избушку. Только тебя, бабушку, Любу и ма… и ма… – Женя начал всхлипывать, и Люба, сидевшая рядом, поспешила обнять брата.

Вася обошел стол и прижал к себе их обоих.

– Нет так нет, – откашлявшись, сказал он немного позже и добавил, стараясь изобразить воодушевление: – Мы ее все равно найдем и убьем.

Женя перестал хныкать.

– Убьем? Насовсем?

– Да, сын, насовсем. На этот раз не будет никаких заклинаний. Я обещаю.

«Горазд ты обещать, – с усмешкой выдал внутренний голос. – А силенок-то хватит? Ты хоть понимаешь, с чем дело имеешь? Маму и Алю эта тварь в бараний рог скрутила и даже не вспотела. Никто ничего не заметил. Да и тебе голову заморочила. Снежинками себя с женой вообразил, отрезанным ломтем почувствовал».

– Ты уже обещал, – с детской прямотой выложил сын то, что было у него на душе. – А она не ушла.

– Да… тогда не получилось.

«Получилось. Только не то, что было нужно. Не поверил, вот тебе и результат».

– Прости, сын. Я все исправлю.

Женька не ответил. Он просто прижался к отцу еще крепче, схватился пальцами за его запястье.

Вася высвободил вторую руку, поднял сына и понес в детскую.

– Я помою посуду, – услышал он голос Любы, и на душе у него стало теплее.

В коридоре Женя, которого уже со страшной силой клонило в сон, засучил ногами, попробовал выкрутиться из отцовских объятий.

– Зубы надо почистить, – объяснил он Васе.

Тот попробовал было переубедить сына, мол, сегодня не нужно, поздно уже, но вскоре сдался и вместе с ним отправился в ванную.

В детской Женька снова удивил его, когда пожелал раздеться и улечься самостоятельно. Собственно говоря, в том, что он мог это сделать, ничего особенного не было. Управляться с одеждой сын уже умел весьма неплохо. Но он предпочитал, чтобы родители ему помогали, а сам при этом с удовольствием изображал маленького.

На этот раз Женя насупил брови, стянул с себя дневную одежду и сложил ее, как уж мог, на стульчике. Потом мальчик влез в пижаму и забрался в постель.

– Бабушка говорила, что если она дома без вас, мы ей помогать должны, сами все делать. А ты теперь один, – объяснил он отцу.

Вся серьезность, которая в другой ситуации выглядела бы весьма комично, тут же слетела с него, как шелуха с луковицы.

– Папа… – Женино лицо сморщилось. – Я тебя люблю. И Любу, и маму.

«И я тебя», – хотел сказать Вася, но горло у него перехватило.

Он сел на кровать, взял лицо сына в ладони, большими пальцами вытер выступившие слезы. Женя рванулся, вскочил и обхватил отца за шею.