— Вряд ли. Между германскими племенами нет крепких приятельских отношений. Когда-то все мы, высокие, светловолосые, голубоглазые люди, говорящие на различных вариантах одного языка, верили в одних и тех же жестоких богов, но все это осталось в далеком прошлом. Для франков бургунды являются почти такими же чужаками, как и римляне. А союзные войска — какое племя бы то ни было — известны своей бесконтрольностью. Поверь, если придут франки, то убийства и насилие злым роком опустится на нашу деревню. Если придут аланы, которых и вовсе-то сложно назвать германским народом, то подобной судьбы мы тем более не избежим. Но не будем больше об этом. Пора спать, любовь моя. Но прежде, давай помолимся Иисусу, общему для нас Богу, и да поможет он тебе с честью пройти те испытания, которые ждут тебя впереди.

* * *

Тит обвел взглядом людей, собравшихся на пустыре перед кирхой. То были старики, женщины и дети. Кто-то смотрел на него с недоверием, кто-то и вовсе не обращал внимания.

— Меня зовут Тит Валерий Руфин, — сказал он по-германски. — Спасибо, что согласились меня выслушать. Думаю, все знают, что я муж Клотильды, дочери Вадомира.

— А также римлянин, — проворчал старик с седой бородой. — Я сражался против Грациана и первого Феодосия и хорошо усвоил один очень важный урок — никогда не доверяй римлянам. Оба этих императора нарушили договор, подписанный с нашим народом. Вот почему я говорю, что римляне — нация предателей. Почему мы должны слушать тебя, одного из них?

— Да, я римлянин, — ответил Тит, стараясь говорить дружелюбно. — Таковым я родился. Но сейчас передо мной стоит задача защитить свою семью и, если вы предоставите мне такую возможность, то и вас тоже. Дадите мне шанс попытаться?

Тит почувствовал, что после сказанных им слов настроения толпы изменились. Начались перешептывания. Ему даже показалось, что дядя Клотильды приводит доводы в пользу мужа племянницы. Седобородый старик заговорил снова, но на сей раз его голос звучал уже менее враждебно.

— Хорошо, римлянин, говори, что нам делать.

— Мы должны превратить палисад в первую линию обороны. Полагаю, все оружие забрали покинувшие деревню воины, поэтому будем импровизировать. Косы, вилы, секачи, топоры, кувалды — вполне эффективное оружие, особенно вилы. Это работа для мужчин, поэтому мне хотелось бы, чтобы вы взяли ее на себя, — сказал он, обращаясь к седобородому. — Хорошо?

Тот ехидно улыбнулся, но кивнул.

— Если враг преодолеет первую линию, — продолжил Тит, — будем отступать к самому крепкому зданию в деревне — кирхе. Соломенная крыша — ее слабое место, поэтому женщины и девушки должны наполнить водой котлы, ведра и кадки — все, в чем можно хранить воду. Клотильда, займешься этим? — Муж и жена обменялись взглядами, полными доверия и любви. — Теперь, что касается мальчиков и девочек, — в руке у Тита появилась блестящая монета. — Этот tremissis достанется тому, кто до заката соберет самую большую груду камней.

Он посмотрел на толпу и почувствовал, как вдруг стал близким всем этим грубым, но, при ближайшем рассмотрении, приятным людям. Седоволосые старики в накидках из шкур и домотканой одежде, женщины в платьях без рукавов, светловолосые босые детишки с перепачканными лицами — все они доверили ему свою защиту. То была крошечная армия, и он, Тит, стал ее командиром. Маленькое стадо — и он его пастырь.

— Ну же, все вместе, — улыбнулся он. — Начинаем!

* * *

Их атаковали внезапно, после нескольких дней томительного ожидания. Вдоль линии леса стояли расставленные им дозорные. Незадолго до полудня один из них прибежал с новостями: к деревне приближался отряд всадников.

Услышав звуки горна, все дозорные и прочие жители деревни поспешно собрались у кирхи.

— Вы все знаете, что делать, — спокойно сказал Тит. — Мужчины и юноши старше двенадцати должны занять свои позиции у частокола. Остальные укроются в кирхе. Если снесут ограждения, мы к вам присоединимся.

Бросив взгляд на опустевшие поля (скот был загнан на территорию деревни), Тит понял, почему у него так сильно билось сердце. Возможно, совсем скоро он будет вынужден сражаться за собственную жизнь против своих собратьев-римлян. Что подвигло его на это? Сделав над собой усилие, Тит выбросил эти мысли из головы. Он, как любой нормальный мужчина, должен защищать свою семью, и он ее защитит — чего бы это ни стоило. В этом-то и было все дело.

Тит впервые командовал сражением: внезапно он осознал то огромное чувство ответственности, которое на нём лежало. Не самонадеянно ли было убеждать этих людей в том, что он лидер? Его военный опыт ограничивался двумя небольшими битвами, в которых он, по правде говоря, даже не принимал участия. Сомневаться было уже поздно. Кроме того, Клотильда, похоже, действительно в него верила.

Частокол укрепили. Врытые в землю десятифутовые бревна, за которыми была видна земляная боевая платформа, создавали внушительного вида барьер. Единственным слабым местом конструкции был ее большой периметр, контроль которого из-за нехватки воинов мог оказаться затруднительным. Все, что он мог сделать — это расставлять защитников в определенных местах предполагаемой атаки. Благодаря простой и хорошо отработанной системе горновых сигналов, контроль за перемещениями врага представлялся вполне возможным. Коснувшись амулета с выбитыми на нем греческими литерами «Хи — Ро», много лет назад подаренного ему иподиаконом равеннского собора, Тит прочитал слова молитвы.

Вдали, у кромки леса, где еще несколько минут назад виднелись очертания деревьев, появилась группа всадников порядка двухсот человек. Когда они приблизились, Тит пристально вгляделся в их фигуры: коренастые, сильные мужчины с желтоватой кожей и узкими вдавленными глазами, с лицами, лишенными всякого волосяного покрова; из оружия — одни лишь луки. То были не римляне, то были гунны.

* * *

— Всем прижаться к изгороди! — закричал Тит, и приказ его быстро распространился по кольцу защитников. Гунны сменили шаг на легкий галоп. Они выстроились в одну широкую линию, а затем, разлетевшись по сторонам, начали описывать вокруг палисада круги, извергая град стрел. Если бы обороняющиеся не послушались совета Тита прижаться телами к стене из столбов, то они б не избежали увечий, так как почти все стрелы долетали до барьера. Один из жителей деревни все же попытался выглянуть из-за частокола, но, сраженный стрелой, тут же упал замертво.

Первая атака завершилась. Гунны перегруппировались и разбились на несколько отрядов, каждый из которых занял определенную позицию вокруг частокола. Половина отряда, перекинув через плечо верёвки с петлями на конце, приблизилась к ограде, другая натянула тетиву на луках, обеспечив тем самым прикрытие. Несколько гуннов сумели накинуть петли на верхушки кольев, из которых состоял частокол. Конец каждой петли был крепко привязан к задней части седла лошади, которая пыталась, сдвинувшись с места, вырвать кол из земли.

За оградой кучками были рассыпаны камни, которыми Тит со своими людьми закидывал гуннов, заставляя тех держаться на расстоянии. Но когда число погибших достигло пяти человек, а раненых — трех, Тит понял, что нужно отступать к кирхе. Уводя раненых, защищавшиеся поспешили в огромную хижину, присоединившись к уже находившимся там женщинам и детям. Закрывавшую вход в кирху шкуру решено было убрать: она ограничивала обзор.