— Эти орудия надо беречь, — сказал Воронов, посетив одну из тяжелых батарей. — Из них мы будем бить по Берлину!

Напряженная работа шла не без помех. Так, в Ставке вдруг решили возобновить производство миномета-лопаты, странного оружия, действительно представлявшего собой лопату, чей стальной черенок при переводе в боевое положение превращался в минометный ствол. По замыслу конструктора приспособление могло использоваться и для рытья окопов, и для стрельбы по врагу. Но первый же опыт боевого применения показал, что оружие, как часто бывает с техническими гибридами, малопригодно и для того, и для другого.

Дальность стрельбы — всего лишь 300 метров — явно недостаточна, о точности стрельбы из-за отсутствия прицела даже говорить не приходится, а эффективность маломощной 37-мм мины в снегу или болотистом грунте практически сводилась к нулю.

Тем не менее сторонники у экзотического оружия были — например, начальник артиллерии одной из дивизий прислал о нем положительный отчет. Он даже сам попробовал стрелять стоя, приложив миномет к животу. Результат: мощный удар и длительные сильные боли. Вывод: «Стрелять из миномета стоя с живота нельзя».

Николай Николаевич тут же рассчитал силу отдачи, вышло без малого полтонны. Так что незадачливому энтузиасту еще повезло: проведи он свой эксперимент лежа, и писать отчет скорее всего было бы некому...

Но возражения профессионалов на этот раз почему- то решительно не принимались, и злополучный гибрид готовились запустить в производство, причем сразу большой серией. Случись это, и выпуску действительно необходимых образцов оружия будет нанесен серьезный ущерб. Выручил генерал Н. Д. Яковлев.

— А сколько нужно таких минометов? — спросил он.

— Миллион штук!

— А вы представляете, сколько потребуется мин? Сто миллионов! И это только на первый случай...

Там, где технические и тактические доводы оказались бессильны, в конце концов сработали экономические, и энтузиазм сторонников вооружения каждого бойца «индивидуальной мортирой» заметно угас...

Свежий опыт применения артиллерии быстро анализировался и уже к 10 января был обобщен в директиве Ставки Верховного главнокомандования. В этом документе говорилось о новой форме применения рода войск, об артиллерийском наступлении.

Казалось, еще немного, и передовые взгляды будут с успехом опробованы в предстоящей весенне-летней кампании 1942 года, но... в мае советские войска потерпели поражение в Крыму, а вслед за ним последовала крупная неудача в районе Харькова. Гитлеровские армии, используя успех, стремительно двинулись к Волге и Кавказу.

Союзники предложили обсудить, чем они могут помочь, и в Москву прибыла делегация во главе с премьер- министром Великобритании У. Черчиллем. Для переговоров была создана комиссия, в состав которой вошел и генерал-полковник Н. Н. Воронов.

Вскоре стало понятно, что главной целью союзников является взаимное истощение России и Германии. «Помощь на Кавказе» они предложили, чтобы разместить там свои войска и обосноваться в районе нефтяных сокровищ Каспийского моря. Разрешения на развертывание своих авиабаз в стратегически важном регионе сэр Уинстон так и не получил, зато его угостили вкусным обедом. Манеры советского генералитета, умение вести себя за столом и соблюдать этикет произвели на британских гостей самое благоприятное впечатление...

Тем временем противник приближался к берегам Волги. Вскоре, получив указание Ставки, туда вылетел и генерал-полковник Воронов. Он оказывал помощь войскам 62-й и 64-й армий, формировал новые артиллерийские полки, изыскивал для них автотранспорт, объезжал дивизии, сражавшиеся на дальних подступах к Сталинграду, обращая особое внимание на организацию их управления и системы огня. Над степью висели густые облака пыли: фашистские танки наседали.

Решающее сражение Второй мировой войны разгоралось гигантским пожаром, и тут Николай Николаевич был снова отозван в Москву, где шла лихорадочная работа по формированию новых артиллерийских частей. Тогда-то и написал он письмо в ЦК ВКП(б), обосновывая необходимость укрепления единоначалия и отмены института военных комиссаров, введенного в армии с началом войны.

И еще одна мысль крепко занимала генерала Воронова: пора переходить к более высоким формам организации его рода войск, к артиллерийским дивизиям. Но проверить идею удалось чуть позже, когда он вместе с начальником Генерального штаба А. М. Василевским прибыл в район сражений, чтобы на месте уточнить замысел предстоящего контрнаступления.

Командующий Сталинградским фронтом А. И. Еременко сумел вовремя отвести тяжелую артиллерию за Волгу, и генерал Воронов предложил объединить ее в дивизию. В результате появилась огневая сила, дотоле поистине невиданная.

Жестокие потери, которые несли наступавшие фашисты, говорили об успехе эксперимента. Начальник артиллерии Красной армии подсчитывал, какие силы реально можно привлечь к операции, продумывал вопросы сосредоточения частей, подвоза боеприпасов, вместе с Василевским намечал участки будущих прорывов и направления наступления.

И ему, и Василевскому все приходилось делать лично, чтобы ни словом, ни действием, ни намеком не выдать характер предстоящей операции. Внезапность покупалась дорогой ценой — за счет снижения качества подготовки в целом ряде звеньев, получавших необходимую информацию чуть ли не в самый последний момент.

Оба военачальника непрестанно обсуждали наедине способы прорыва, развития успеха, порядок «сматывания» вражеской обороны в обе стороны от участков прорыва, для чего в планах артиллерии следовало предусмотреть соответствующие огневые налеты, накладываемые на обнажившиеся фланги противника. А проблема скрытности сосредоточения крупных группировок войск? Ведь маскировка в открытой степи затруднена...

Напряженная, почти без сна и отдыха работа в полевых условиях отозвалась обострением последствий старых ран, полученных еще в польскую кампанию, и автокатастрофы. В довершение ко всему еще и грипп. Преодолевая слабость, генерал Воронов производил расчеты необходимого количества боеприпасов, определял порядок артиллерийской подготовки наступления, решал вопросы борьбы с танками и артиллерией противника, а также многое, многое другое. Не обращая внимания на холодный степной ветер и непогоду, объезжал части, уточнял задачи артиллерийской разведки, изучал командный состав. Все ли соответствуют высоте предстоящих задач? А если нет, то кем их заменить?

Наступление противника захлебывалось, замысел контрнаступления наконец созрел до стадии детального планирования, в его отдельные стороны были посвящены другие участники предстоящей операции. Северо-западнее и южнее города создавались ударные группировки советских войск, планомерно накапливались боеприпасы, а далеко в тылу шло оснащение и обучение артиллерийских дивизий, которым предстояло внести свой весомый вклад в победу на Волге.

В октябре подготовка наступления вступила в завершающую фазу.

Теперь самое трудное — обеспечить маскировку в степи огромного количества орудий и боеприпасов. А еще — произвести пристрелку множества артиллерийских батарей, да так, чтобы ее режим не выходил за рамки обычной боевой работы. С этой целью был составлен специальный план, где каждому подразделению указывались дни, часы и количество снарядов для ведения огня. При этом категорически запрещалось стрелять из орудий тех калибров, которых здесь раньше не было.