Наших посланцев так много, что их шапки и зонты их колесниц не пропадают друг у друга из виду на дорогах, они сочувственно осведомляются о тяготах усердных тружеников, помогают сиротам и бездетным. Мы исчерпываем все свои мысли и тратим все силы своего духа, но еще ни разу не обрели никого из способных на подвиги, свершения и обладающих прекрасной силой дэ. Ныне темное и светлое начала противодействуют друг другу, дурные "дыхания" наполняют [пространство между Небом и Землей], мало кто из живых существ становится взрослым, многочисленный простой люд "еще не завершил [перехода от смуты к порядку]"[501], бескорыстное и постыдное поведение спутаны друг с другом, достойные и недостойные люди смешаны между собой и еще не получили своих настоящих мест.

Поэтому Мы пригласили всех выдающихся ученых и надеемся на близкое осуществление Нашего намерения! Ныне, сановники, вас более ста человек, ожидающих высочайших приказаний. Кое-кто говорит о настоятельно необходимом в наш век, но еще не проник в его суть; он исследует, что соответствует его суждениям в глубокой древности, но оказывается, что они не совпадают с ней; он рассматривает, что соответствует его суждениям в современности, но оказывается, что их трудно осуществить. Не является ли это следствием того, что он связан путами [готовых формулировок] — "утонченной формы" — и не может поступать с ними как заблагорассудится, [свободно развивая свои мысли]? Или же методы, которым люди следуют, различны, а средства, о которых они слыхали, неодинаковы?

Пусть каждый ответит, высказав все свои мысли, и запишет их на связке бамбуковых дощечек, не скрывает ничего из страха перед чиновниками, имеющими собственное веденье, сделает ясными свои стремления и планы, [совершенствует свои соображения], как разрезают и шлифуют кость или рог, и углубит их до предела в соответствии с Нашими намерениями».

[Второй ответ Дун Чжуншу]

Дун Чжуншу ответил:

«Я, Ваш слуга, слыхал, что, когда Яо получил повеление Неба, устроение Поднебесной обернулось для него заботой, а положение Сына Неба так и не стало для него источником радости. Поэтому он наказал и сослал мятежных сановников и сосредоточил усилия на поисках достойных людей и совершенных мудрецов. По этой причине он обрел Шуня, Юя, Хоу-цзи, Се[502] и Гао Яо; множество совершенных мудрецов помогали его силе дэ, достойные и способные люди помогали ему выполнять официальные обязанности. Наставление и духовное преображение осуществлялись очень широко, Поднебесная была в гармонии и согласии, тьма простолюдинов была удовлетворена осуществлением человеколюбия и довольна выполнением долга, каждый получил то, что ему подобает, действия отвечали нормам благопристойности, "поступки соответствовали истинному пути"[503]. Поэтому Кун-цзы сказал: "Если возвысится истинный царь, то непременно через одно поколение возобладает правление, основанное на человеколюбии"[504]. Вот о чем это сказано.

После того как Яо находился на престоле семьдесят лет, он отказался от престола и уступил его юйскому Шуню. Когда Яо умер, Поднебесная не примкнула к сыну Яо — Даньчжу, а примкнула к Шуню, и Шунь понял, что нельзя этого избежать; тогда он взошел на престол Сына Неба, сделал Юя своим первым министром, воспользовался помощниками Яо и принял его наследие. По этой причине, "когда он бездействовал "в свободно ниспадающей одежде, сложа руки", то Поднебесная была устроена"[505]. Кун-цзы сказал: "Музыка "Шао" безупречно прекрасна и, кроме того, безупречно добра"[506]. Вот о чем это сказано.

Когда же воцарился иньский Чжоу, он пошел против воли Неба и жестоко истреблял живые существа, казнил смертью достойных и умных, злодействовал и разбойничал в отношении ста кланов. Бо-и и Тай-гун, — оба достойные люди того века, жили, скрывшись от мира, и не согласились стать его сановниками. Люди же, которым следовало блюсти служебные обязанности, бежали на берега рек и морей. В Поднебесной воцарились беспорядок и смута, тьма простолюдинов была неспокойна. Поэтому Поднебесная покинула правителя Инь и последовала за правителем Чжоу. Вэнь-ван следовал воле Неба и принес порядок живым существам, подражал достойным людям и совершенным мудрецам и использовал их на службе; по этой причине Хун Яо, Тай-дянь, Сань Ишэн[507] и другие все тоже собрались при государевом дворе. Он с любовью оберегал и жаловал милостями массы простолюдинов, и Поднебесная примкнула к нему. Поэтому Тай-гун возвысился из отшельников, живущих на берегу моря, и вступил в должность одного из трех высших министров[508]. В это время иньский Чжоу еще находился наверху, но деление на почтенных и низких пришло в беспорядок, сто кланов бежали, рассеявшись во все стороны; оттого Вэнь-ван глубоко жалел их и хотел дать им спокойствие. По этой причине "весь день, пока солнце не склонится к западу, у него не было свободного времени, даже чтобы поесть". Когда Кун-цзы создал "Чунь цю", он выдвинул на первое место исправление царя (ван чжэн), к которому привязал тьму событий, и явил тут миру писание "царя без престола"[509]. Из этого видно, что если "система у божественных властителей и царей одна и та же" и тем не менее "есть различие между праздностью одного и тяжким трудом другого", то это потому, что времена, которые они заставали, разнились между собой. Кун-цзы говорил: "Музыка "У" безупречно прекрасна, но не безупречно добра"[510]. Вот о чем это сказано.

Я, Ваш слуга, слыхал, что такие украшения, как черный и желтый цвета многокрасочных узоров, предусмотренных установлениями и нормами, касающимися зданий дворцов, одежды и экипажей, суть то, с помощью чего показывают разницу между почтенными и низкими, проводят различие между занимающими высокое и низкое положение и поощряют обладающих силой дэ. Поэтому, согласно "Чунь цю", первоочередные установления государя, получившего повеление Неба, суть изменение первого дня 1-го месяца года — календаря династии — и изменение цвета одежды[511], чем он отвечает на повеление Неба. А если так, то установления наподобие тех, что касаются дворцов и знамен, бывают такие, а не другие в подражание каким-то образцам. Поэтому Кун-цзы сказал: "Если кто расточителен, то непослушен; если кто бережлив, то ограничен"[512]. Бережливость не соответствует установлениям совершенномудрых людей, воплощающим золотую середину.

Я, Ваш слуга, слыхал, что "на прекрасном нефрите не вырезают узоров", ибо по природным свойствам он блестящ и красив без всякого гравирования. Это не отличается от случая с жителем переулка Дасяндан, который, не учась, знал все сам собой[513]. А раз так, то, если обычный нефрит не покрывают резьбой, он не образует разноцветных узоров; если благородный муж не учится, он не доводит до совершенства свою силу