в пути Неба, а [глядя на совершающееся] внизу, он основывал это и на чувствах людей; он проверял это в древности и рассматривал это в современности. Поэтому, кого порицают "Чунь цю", на того обрушились стихийные и тому подобные бедствия, кого ненавидят "Чунь цю", того постигли удивительные и необычайные явления. В "Чунь цю" записаны ошибки главы государства и правящего дома в сочетании с такими переменами к худшему, как стихийные бедствия и необычайные явления. Как видно отсюда, самое прекрасное и самое дурное из того, что делают люди, находится в связи с Небом и Землей и, взаимодействуя, [поступки и космос] отвечают друг другу. Это тоже особая отправная точка для рассуждений о Небе.

В древности назначали достойных людей на должности чиновников, ведавших наставлением и поучением; они сосредоточивали усилия на том, чтобы при помощи силы дэ и добра духовно преображать народ, а после того, как народ уже духовно преобразился, в Поднебесной никогда не бывало судебной тяжбы даже у одного-единственного человека. В нынешний век эти должности упразднены и на них не назначают достойных людей, нет средств духовно преображать народ; оттого народ пренебрегает выполнением долга и идет на смерть ради богатства и прибыли; по этой причине люди нарушают законы, а преступления многочисленны, судебные тяжбы за один год насчитываются десятками тысяч и тысячами. Из этого видно, что нельзя не использовать образцы древности. Поэтому если кто изменяет устои древности, то "Чунь цю" порицают его.

Приказ Неба называют "повелением"; "повеление" может быть исполнено только совершенномудрым человеком. Природную сущность в необработанном состоянии называют "природой". "Природа" может быть завершена только наставлением и духовным преображением. Желания человека называют "чувствами". "Чувства" могут быть умерены только нормами и установлениями. По этой причине истинный царь, [обратив взоры] вверх, со вниманием относится к приятию намерения Неба, чтобы послушно последовать его повелению; [обратив взоры] вниз, сосредоточивает усилия на внесении ясности в наставление и духовное преображение простолюдинов, чтобы завершить их природу; устанавливает подходящие к условиям законы и нормы, вносит иерархические различия в последовательность высших и низших, чтобы сдерживать их желания. Если он хорошо делает эти три дела, то важнейшая основа будет положена.

Человек получает повеление от Неба; [при этом] он, несомненно, отличается от всех прочих живых существ, намного превосходя их. В доме у него есть отношения родственной близости между отцом и сыном, старшим и младшим братьями, вне дома у него есть отношения долга между государем и подданным, высшим и низшим; когда он встречается с другими при стечении людей, то у него есть порядок должного отношения ко всем — от стареющих, шестидесятилетних, до старцев семидесяти лет, а также к старшим и младшим; у него есть ясная утонченная форма, чтобы вступать в отношения с другими; у него есть доставляющая радость доброта, чтобы любить других; вот чем ценен человек. Выращивают пять хлебов, чтобы накормить его, тутовое дерево и коноплю, чтобы одеть его, шесть пород домашнего скота, чтобы напитать его. Он "накладывает ярмо на быков и запрягает в повозку лошадей"[522], ловит барса в западню и тигра — в клетку; это значит, что он получил от Неба чудесную силу и более ценен, чем прочие существа. Поэтому Кун-цзы сказал: "Из рожденных Небом и Землей человек является самым ценным"[523]. Кто вник в свою природу, дарованную Небом, знает, что сам более ценен, чем прочие существа; если знает, что сам более ценен, чем прочие существа, тогда знает человеколюбие и справедливость; если знает человеколюбие и справедливость, тогда считает важными правила обрядов; если считает важными правила обрядов, тогда удовлетворен тем, что придерживается добра; если удовлетворен тем, что придерживается добра, тогда радуется тому, что следует принципам мира; если следует принципам мира, тогда его зовут "благородным мужем". Поэтому Кун-цзы сказал: "Кто не понимает повеления Неба, тому невозможно быть благородным мужем"[524]. Вот о чем это сказано.

В вопросах к экзаменующимся, изложенных на связке бамбуковых дощечек, сказано: "В отдаленные от Нас времена Мы хвалим танского Яо и юйского Шуня, в более близкие к Нам времена боимся злодеев Цзе и Чжоу; созерцая путь постепенного впадения в ничтожество и постепенной гибели, постепенного приобретения известности и постепенного расцвета, Мы очищаем свое сердце, чтобы исправить свои ошибки".

Я, Ваш слуга, слыхал, что множество образуется путем умножения малых количеств, великое достигается путем накопления малого. Все без исключения совершенномудрые люди из безвестности достигли известности, из ничтожества достигли знатности. По этой причине Яо поднялся из удельных правителей, Шунь возвысился из местности глубоко в горах[525]. Оба стали знатными не за один день, а, видимо, достигли этого постепенно. Когда слова произнесены тобой самим, им уже нельзя закрыть путь; когда поступки явлены тобой самим, их уже нельзя скрыть. Слова и поступки суть важнейшее в устроении, то, чем благородный муж трогает Небо и Землю. Поэтому, кто до конца осуществляет накопление малого, тот будет великим; кто осмотрителен, занимая ничтожное положение, тот станет знатным. В "Ши цзине" сказано: "Ах, этот Вэнь-ван! Он был осторожен и почтителен"[526]. Поэтому Яо с осторожностью изо дня в день осуществлял свой путь, а Шунь с опаской изо дня в день выражал всю свою почтительность к родителям. Когда накапливались хорошие поступки, то имя делалось славным; когда становилась известной сила дэ, то личность оказывалась в почете. Это был их "путь постепенного приобретения известности и постепенного расцвета".

Накопление хороших поступков личностью происходит подобно тому, как рост увеличивается изо дня в день, а человек не знает об этом. Накопление дурных поступков личностью происходит подобно тому, как огонь в светильнике поглощает жир, а человек не видит этого. Кто в состоянии понять это, кроме тех, которые вникли в свои чувства и природу, разобрались в распространенных упадочных обычаях? Вот почему "танский Яо и юйский Шунь" приобрели хорошую репутацию, а "злодеи Цзе и Чжоу" заслужили то, чтобы их "боялись" и страшились.

Ведь добро следует за добром и зло — за злом, как [очертания] тени соответствуют [очертаниям] тела и эхо откликается на голос. Поэтому, когда злодеи Цзе и Чжоу были грубы и презрительны, то клеветники и смутьяны одновременно выдвинулись вперед, а достойные и умные люди спрятались и скрылись; с каждым днем зло становилось все более явным, с каждым днем государство все более впадало в смуту, а эти государи спокойно считали себя подобными солнцу на Небе; в конце концов их правления, постепенно склоняясь к упадку, оказались очень сильно расстроены. Да ведь те, что