— Дэйви, ну зачем же ты нас так напугал?

— Я хотел найти Плуто, — ответил мальчик. — Он часто убегал от нас и забирался сюда, когда мы ходили с ним гулять, но сегодня его здесь не оказалось, а слезть я не смог, потому что ничего не было видно…, - он расплакался. — Мне было так… страшно.

— Ну теперь все хорошо, — сказала Дамарис, прижимая малыша к себе. Она взглянула на Марка, вернее, на его темный силуэт, окутанный туманом. Но только как мы теперь будем спускаться вниз? Забраться сюда было трудно, а слезть будет еще труднее.

Марк опустился рядом с ней, каменный выступ оказался достаточно широким, чтобы на нем смогли уместиться они втроем, и еще осталось немного места для собаки.

— Думаю, нам лучше оставаться здесь, пока нас не найдут, — предложил он. — Мы же не хотим сорваться со скалы, а Плуто, по-видимому, не собирается вести нас обратно.

Щенок, довольный тем, что ему удалось-таки найти своего хозяина, свернулся калачиком на краешке дождевика Дамарис и заснул.

— Конечно, здесь не очень уютно, — продолжал Марк, — а ты промокла и замерзла. Вот, надень мой плащ.

— Нет, он тебе и самому нужен. А мне и в свитере тепло, — отказалась Дамарис, дрожа от холода.

В маленькой пещере было очень тесно, но Марк все-таки сумел снять плащ из добротной ткани и накинул его так, чтобы они оба могли укрыться под ним.

— Мы можем греться вместе, — сказал он, и вот все четверо устроились под одним плащом. Дэвид сидел на коленях у Дамарис, пес лежал рядом, привалившись к ее ноге — теплый, мягкий клубок, от шкуры которого шел пар, а Марк обнимал ее за талию.

— Я есть хочу, — захныкал Дэвид.

— Боюсь, тут мы пока бессильны, — тихо проговорил Марк, — но помощь скоро придет. Постарайся заснуть.

Мальчик задремал, а Дамарис попыталась устроиться поудобнее; Марк притянул ее к себе.

— Можешь опереться на меня, — предложил он.

Она привалилась к нему, положив голову ему на плечо. Его близость и уверенность, что пока он рядом, с ними ничего не случится, действовали очень успокаивающе.

— Полагаю, этот юной джентльмен и есть тот самый Дэвид, от которого ты без ума, — сухо проговорил он. — Но зачем тебе понадобилось вводить меня в заблуждение?

— Я хотела отомстить тебе за Розиту, — призналась она. — Я знаю, что это было очень глупо. Я и сама потом очень сильно пожалела…

— Что ж, твой розыгрыш удался. Что же касается Розиты, то тебе, наверное, никогда не понять, в каком трудном положении оказывается мужчина, когда женщина сама вешается ему на шею, особенно если при этом она еще и гостит в его доме.

— Но… но ведь когда я просила тебя, ты сказал, что собираешься на ней жениться.

— Я не говорил ничего подобного. Я сказал "может быть", а это может означать все что угодно или вообще ничего. Ты ведь тоже не была слишком обходительна со мной, не так ли, дорогая?

— О, Марк, — прошептала Дамарис, — какой же я была дурой… — но затем она припомнила еще кое-что. — Но Элена сказала, что Розита выходит замуж, она даже приглашала меня погостить у них после ее свадьбы, и я, разумеется, подумала, что она выходит замуж за тебя. Разве у нее… есть еще кто-то?

— Определенно. Розита не привыкла терять время даром, — сухо сказал он. — Когда я сказал ей твердо и определенно, что у нас ней ничего не получится, она не сильно-то и огорчилась, заявив мне в ответ на это, что выходит замуж за какого-то Мануэля Рамоса. Этого жениха ей подыскал Педро.

— Но… разве между вам не было романа? Элена говорила…

Он сел поудобнее, притягивая ее поближе.

— А тебе обязательно цитировать мою сестру? То, что она говорит, еще не истина в последней инстанции. Я никогда не стал бы заводить роман там, где меня все знают, я же не идиот какой-нибудь. — Неприкрытая циничность этого замечания лишь прибавил ему убедительности. — Дамарис, а ты что, меня к ней приревновала?

— И что из этого? — с вызовом спросила она.

— Когда человек безразличен, то его ревновать не будут.

— Ты мне никогда не было безразличен, — проговорила она так тихо, что ему даже пришлось наклонить голову, чтобы расслышать ее слова. — Я злилась на тебя, ненавидела, и даже… любила…

— Любила меня?

— Так, глупое девичье увлечение… школьницы всегда в кого-нибудь влюбляются. Я пыталась выбросить эти мысли из головы.

— Но почему?

— Потому что… потому что ты никогда, ни разу, даже не намекнул на то, что любишь меня. — Она замолчала, и уткнулась лицом в его плечо.

Еще какое-то время он сидел молча, а когда все-таки заговорил, то в его голосе послышалась нехарактерная для него робость.

— Я не знаю, что такое любовь, Дамарис. Каждый человек вкладывает в это слово свой собственный смысл, но только того, что я чувствую к тебе, я никогда не чувствовал ни к одной другой женщине — разумеется, я просто обязан был сказать эту банальность, — она рассмеялся. — И тем не менее, это так. У меня были и другие женщины, но все это было так, несерьезно. Я расставался с ними безо всякого сожаления, но когда ты захотела разорвать нашу помолвку, то моя жизнь вдруг стала какой-то пустой и бесцельной. Я решил отпустить тебя лишь потому, что посчитал, что с тем, другим, человеком ты будешь более счастлива, чем со мной.

Ребенок у нее на руках зашевелился и захныкал. Плуто поднял голову и навострил уши. Дамарис это заметила.

— Он что-то услышал, — сказала она. — Может быть, тебе следует покричать, позвать на помощь? Твой голос скорее услышат, чем мой.

— Но прежде, — холодно сказал он, — ответь мне, Дамарис, ты вернешься ко мне? В Вальмонде я подумал, что, по крайней мере, нравлюсь тебе. Я надеялся на радостную встречу, мечтал, как, наконец, сорву с себя эту дурацкую маску, но все получилось совсем не так, как было задумано. Наверное, ты так и не смогла простить мне того, что я оказался совсем не таким старым, как ты это себе представляла.

Это замечание прозвучало несколько насмешливо. А Дамарис, напряженно прислушиваясь, не идут ли спасатели, попыталась объяснить.

— Я думала, что мне придется иметь дело с пожилым человеком, а ты поставил меня в довольно дурацкое положение. К тому же еще и Розита…

— Черт с ней, с Розитой! Ну так что?

— Но ты ведь продаешь Рейвенскрэг.

— Я не хочу его продавать. Ведь я никогда не смог бы жить там один, без тебя.

Где-то совсем близко раздались шаги. Было слышно, как шуршат камни под ногами у спешивших вверх по склону людей. Она подняла голову, чтобы окликнуть их, но Марк свободной рукой зажал ей рот.

— Сначала ответь мне, — приказал он.

— Это шантаж? — прошептала она сквозь его пальцы.

— Да, считай, что это шантаж.