С четырех сторон на флейт беззвучно неслись прозрачные, словно из зеленоватого стекла, невозможно огромные водяные горы…

Дальше началось полное безумие. Волны набегали друг на друга, сталкивались, захлестывали корабль. Вода с грохотом обрушивалась на палубу, заглушая испуганные крики и молитвы моряков. Неуправляемое судно неслось по океану, заваливаясь то на один борт, то на другой.

Я изо всех сил держалась за борт, но мокрое дерево выскальзывало из рук. Вот-вот, и я рухнула бы в бездну. Кажется, где-то рядом раздался голос Лэя, и я ощутила, как неведомая сила обхватывает меня, прижимая к борту.

Не знаю, долго ли бесновалась стихия. Мне казалось, целую вечность. Но наконец случилось чудо: «Хромая Мери» вырвалась из пучины. Ветер постепенно утих, судно остановилось. Мы обнаружили, что находимся недалеко от берега.

Клешня отвязался от капитанского мостика и сказал:

– Ну, со вторым рождением, везунчики! Хрен его знает, как нас угораздило выжить. В глазу Сиверентуса ведь побывали…

Оказывается, так моряки называли центр урагана, в котором потоки воздуха закручиваются штопором. Считалось, что уцелеть в нем невозможно. Бобо достал из кармана невесть как сохранившуюся карту и добавил:

– Вроде это остров Томления… ну, Лавры, по науке-то, а мы днище об рифы пробили, гарпун вам в селезенки, и мачты порубили…

Расстраиваться по этому поводу никто не стал – еще совсем недавно мы выжить-то не чаяли. Моряки постепенно приходили в себя, отплевывались от соленой воды, отвязывались и принимались за осмотр корабля. Я тоже попыталась встать, но не смогла: что-то крепко держало меня. Оказывается, это были толстые крепкие побеги, которыми пророс борт. Подошел мокрый, но довольный Лэй, произнес заклинание, и древесные щупальца втянулись обратно.

– Все же я сумел тебя закрепить, – порадовался ушастик, – и Ала. И еще многих. Но не всех…

Новости были не очень хороши: двух матросов смыло за борт, на «Хромой Мери» не уцелело ни одной мачты, а в днище зияла пробоина. Судовой плотник с боцманом кое-как залатали дыру, Лэй укрепил заплатку с помощью эльфийской магии. Но даже мне, далекой от мореходного дела, было ясно: флейт не может продолжать плавание. Пришлось бросить якорь.

– Нелюди и есть нелюди, – бурчал Клешня, каждую царапину на корабле воспринимавший как собственную рану, – говорил ведь, на Томление, медузу вам в глотку! Постояли бы в бухте, переждали б ураган спокойно… нет, подавай им Судьбу! А морт ее знает, где она, Судьба-то…

– На остров надо идти, дерево для починки искать, – сказал Джанни Певец, судовой плотник, указывая на высокие деревья, вздымавшиеся неподалеку от песчаного берега. – Сдается мне, это самые что ни на есть корабельные сосны.

Этого молодого черноволосого парня Бобо нанял в Зириусе, на место прежнего плотника, сожранного морским чудищем. Джанни был шустрым, разговорчивым и быстро прижился в команде. Он постоянно напевал зирийские песенки, за что получил свое прозвище.

Бобо взглянул туда, куда указывал плотник.

– Ну, чего застыли, осьминожьи выродки? – прикрикнул он на матросов. – Шлюпку на воду! Дайф, восемь человек на высадку.

Мы с Лэем переглянулись и поняли друг друга без слов.

– Не надо восьмерых, – сказала я. – Мы все тоже пойдем, так что четверых достаточно.

Если уж попали на остров, надо было его исследовать. Мало ли, вдруг мы ошибались, и артефакт находился именно здесь.

Клешня согласно кивнул, а моряки заметно приободрились. Им не хотелось высаживаться на незнакомый берег. Дикий архипелаг пугал даже самых лихих головорезов из команды.

– Эх вы, бабьё сопливое, – проговорил Дайф. – Позволь, Клешня, я пойду. А то, чую, обделаются они и разбегутся.

– Давай, старик, – одобрил капитан. – Гоняй их там, чтобы задницы горели. Певец, и ты с ними. Будешь деревья выбирать.

Боцман взял еще двоих матросов, которые вовсе не обрадовались такой чести. Вскоре мы уже сидели в шлюпке и гребли к острову. С нами, конечно, отправились Ал и Лис. Первый никогда не оставил бы друзей, второму даже на неведомых островах было безопаснее, чем на корабле, без нашей защиты. Кстати, весь шторм Роману благополучно проспал в каюте и потом очень удивился, увидев разрушения на корабле.

После дикой бури приятно было ступить на твердую землю. Певец оказался прав: на берегу действительно росли высокие стройные сосны. Мы двинулись было к ним, но Лэй остановил нас.

– Подождите, я поговорю со здешними духами.

Он подошел к дереву, коснулся ладонью его ствола, на мгновение прикрыл глаза, потом повернулся к нам и сказал:

– Все в порядке. Духи желают нам счастья и вечной любви. Они здесь удивительно доброжелательные. Сразу видно, остров Лавры.

Лаврой люди называют богиню любви, вспомнила я. Орки не поклонялись ей, у нас почти за все отвечает Тир. Правда, мы чтили некоторых человеческих богов – всемогущую Лак’ху или неистовую Ирриду, например. Но Лавру орки считали самой слабой и бесполезной из всего пантеона. Ну, какой от нее толк, скажите, пожалуйста?

Мне подумалось, что этот остров, скорее всего, безопасен. Конечно, после войны богов природа архипелага изменилась. Каждый остров словно стал воплощением сути своего божества. На земле Тира, например, звери без конца сражались, а во владениях Бристада, покровителя ремесленников, муравьи и пчелы – самые трудолюбивые насекомые – стали гигантскими.

Но что может быть опасного в любви, я так и не сумела придумать. Поэтому доверилась Лэю, и вместе с ним отправилась осматривать местность. Остальные двинулись за нами.

Мы быстро миновали сосновый лес, который, похоже, опоясывал остров неширокой полосой, и оказались в цветущем поле. Уж на что я была равнодушна к таким вещам, но поневоле залюбовалась цветами. Ни в садах самых богатых торговцев, ни в оранжерее некромантов после эльфийской волшбы я не видела такого многообразия и богатства красок.

– Какой аромат! – восхитился Лэй. – Не хуже, чем на полянах Даллирии!

– Да уж, апчхи! – подтвердил боцман Дайф. – Смердит сильнее, чем в бабской лавке… а-а-а-а-пчхи… где духами торгуют…

За полем снова начинался лес, только теперь смешанный. Он тоже был прекрасен: раскидистые деревья так и манили отдохнуть в тени их крон, прилечь на мягкий мох у корней. Весело журчали крошечные ручейки, над ними склоняли изящные чашечки белые цветы.

Здесь было множество маленьких полян, пушистых кустов, покрытых благоухающими цветами, уютных гротов.

– Это точно остров Лавры, – сказал ушастик. – Он будто создан для уединения влюбленных.

– Эх, толку-то, – мечтательно протянул Дайф. – Бабу бы сюда, тогда жизнь бы по-другому заиграла…

Матросы закивали, взгляды их подозрительно замаслились и обратились ко мне.

– Даже не думайте, – сказала я, поигрывая пятипалым.