Но именно Уэсли, чуткого Уэсли, спокойного и готового всех и вся понять, талантливого ребенка, которым могли бы гордиться любые родители, полиция привезла домой в четыре часа утра.

Каллиопа готовилась к выпускному. На следующий день должна была приехать свекровь Саманты. В гостевой комнате спали гости. И тут появился Уэсли в сопровождении офицеров полиции. Они с приятелем швыряли яйца в окна соседских домов.

— Мы даже не представляли, что это правонарушение, — говорит Уэсли, пока мы доедаем бутерброды. Он описывает случившееся совершенно спокойно. — Мы делали это, потому что было весело.

Мать его относится к произошедшему по-другому.

— В одном из тех домов жил мальчик, с которым Уэсли играл в бейсбол, — говорит Саманта. — Уэсли не знал.

Уэсли быстро переглядывается с сестрой. Он отлично все знал.

Есть и другое, о чем Саманта явно не догадывалась до этого разговора. Например, как Уэсли уходил из дома без ее ведома. Он дожидался, когда родители засыпали, а кондиционеры начинали работать особенно шумно. Тогда он потихоньку спускался вниз и выскальзывал из дома. Со временем его методы стали еще более изощренными.

— Я начал спрыгивать с крыши, — спокойно объясняет Уэсли матери. — И ты никак не могла меня выследить.

— Подожди, — замирает в ужасе Саманта. — С какой это крыши?

— С крыши. Я вылезал из окна и спрыгивал с крыши. А вернувшись, забирался обратно.

Саманта смотрит на него и молчит. Потом она спрашивает:

— Как ты попадал обратно?

— Я забирался, — говорит он. — Там есть удобная ступенька, на которую можно наступить. Я не думал, что это возможно, а потом попробовал. Это все упростило. А поначалу мне было сложновато.

Подростки могут относиться к нам с искренней любовью, но проходит минута — и мы понимаем, что это не так. Их тяга к независимости мгновенно превращается во вседозволенность, словно они экспериментируют не просто с самостоятельностью и самоопределением, но с собственной жизнью — и с милосердием закона.

Сколь бы таинственным ни было поведение малышей, поведение подростков связано с особым неврологическим состоянием. Еще двадцать лет назад исследователи не уделяли внимания мозгу подростков, полагая, что подростки — это почти что взрослые, но не способные принимать ответственные решения.

Но с распространением МРТ-диагностики, которая позволила более точно изучить топографию и функцию мозга, ученые обнаружили, что у подростков вовсе нет никаких дефектов, которые не позволяют им точно оценивать риск.

Б. Дж. Кейси из медицинского колледжа Корнеллского университета отметила обратное: подростки часто переоценивают риск, по крайней мере, когда сталкиваются с ситуациями, угрожающими их жизни. Главная проблема заключается в том, что они придают гораздо большее значение награде, которую этот риск сулит, чем на их месте сделали бы взрослые.

Выяснилось, что организм подростка вырабатывает гормон удовольствия допамин в таких количествах, каких человек не получает ни в один другой возрастной период. Никогда в жизни мы не будем больше испытывать таких сильных и острых чувств.

Хуже того, префронтальная кора головного мозга, которая отвечает за высшие исполнительские функции — способность планировать и проявлять здравый смысл, контролировать импульсы и оценивать собственные действия, — все еще претерпевает серьезные структурные изменения. И этот процесс продолжается вплоть до 25, а то и 30 лет.

Я не хочу сказать, что мозг подростков просто не способен к проявлению здравого смысла. Но в переходный возраст префронтальная кора переживает чрезвычайно активный период, что позволяет подросткам лучше воспринимать абстракции и понимать иные точки зрения. (По оценкам Дарлинг, именно из-за этих новых способностей подростки так часто спорят со взрослыми — они впервые их осознают и начинают применять на практике.)

Но префронтальная кора также вырабатывает и миелин, белое вещество, которое ускоряет передачу нервных импульсов и улучшает нервные связи. Подростки не могут точно осознавать долгосрочных последствий или осознанно делать сложный выбор, как это делают взрослые, поскольку их префронтальная кора мозга все еще формирует и консолидирует связи с более примитивными, эмоциональными частями мозга, называемыми лимбической системой, а это означает, что подростки не обладают таким самоконтролем, как взрослые.

Им недостает мудрости и опыта, поэтому они большую часть времени страстно отстаивают идеи, которые более опытным взрослым кажутся глупыми и бессмысленными.

— У них шило в заднице, — говорит Кейси. — Если бы это проявлялось в какой-то одной сфере, то все было бы нормально. Но у них нет никакого жизненного опыта, поэтому эта неврологическая особенность определяет все их поведение.

Со временем исследователи, изучавшие мозг подростков, придумали массу метафор и аналогий для описания их поведения. Кейси предпочитает «Звездный путь»: «Подростки больше похожи на Керка, чем на Спока». Стайнберг сравнивает подростков с машинами с мощными акселераторами и слабыми тормозами. Он говорит: «А потом родители вступают в ожесточенные споры со своими детьми-подростками, потому что пытаются быть их тормозами».

Нелегко исполнять роль префронтальной коры чужого мозга по доверенности. Но сопротивляться желанию стать префронтальной корой мозга собственного ребенка еще труднее. Для этого нужно позволить ребенку совершить свои ошибки. Подросток (да и любой человек) может научиться самоконтролю только на собственном опыте.

Еще более осложняет ситуацию то, что мозг подростка более подвержен влиянию различных веществ, чем мозг взрослого, и зависимость у подростков возникает гораздо быстрее. Это объясняется формированием большого количества новых синаптических связей и выработкой огромного количества допамина.

Многочисленные квазигрехи, которые человечество использует для ухода от действительности: алкоголь, наркотики, видеоигры, порнография, — на подростков оказывает более сильное и более продолжительное влияние. Бунтарское поведение особенно привлекательно для подростков, а сформировавшиеся в этот период привычки очень трудно сломать.

— Я часто думаю, что если бы мне удалось посадить сына под замок, пока ему не исполнится двадцать один год, то все было бы в порядке, — говорит Кейси. — Но мозг не может развиваться в изоляции. Подростки учатся на собственном опыте — хорошем, плохом и ужасном.

Если вас это утешит, то скажу, что Б. Дж. Кейси и ее коллеги видят эволюционные основания для того, что победителем в борьбе за мозг подростков оказывается Керк, а не Спок. Людям нужны стимулы для того, чтобы покинуть семейное гнездо. Покинуть дом страшно, опасно и тяжело. Для этого требуется смелость и усвоенная независимость. Для этого требуется даже осознанное безрассудство.

В 2011 году Дэвид Доббс написал статью о подростковом мозге для журнала «National Geographic». Начал он с собственного опыта. Он рассказал о том, как полиция задержала его семнадцатилетнего сына за превышение скорости — он несся со скоростью 180 км в час. Самое странное во всем произошедшем заключалось в том, что мальчик вовсе не случайно вел машину, как настоящий маньяк. Он все спланировал. Он хотел ехать со скоростью 180 км в час. И его вывело из себя то, что полицейские оштрафовали его за безрассудное вождение. «Безрассудное — значит необдуманное, — сказал он отцу. — Но я все продумал».