— Что в коробке? — спросил Макс, Артемьев быстро глянул на него и сразу отвел взгляд.

— Там часы, дорогие. Это подарок моему родственнику на юбилей. Я сам встретить его не могу, дела. Но позвоню сегодня же в любом случае. Ты не согласишься — другого найду, — добавил он.

«Ищи», — едва не вырвалось у Макса, но деньги были нужны: и за квартиру платить время подходило, и «Тойота» снова барахлила, и много еще чего, несколько тысяч лишними не будут. Да и в Москве он давно не был, отчего бы не прокатиться, да еще и не бесплатно?

— Согласен, — сказал Макс, — но предупреждаю: целый день я ждать его не буду, мне потом еще обратно ехать.

— Целый день не надо, — ответил Артемьев, — завтра в десять утра он будет ждать тебя. Ровно в десять утра, терминал F. Я ему тебя обрисую в лучшем виде, так что мимо не пройдет. Держи.

Он протянул Максу деньги и коробку. Та оказалась очень легкой, он почти не чувствовал веса, внутри что-то шуршало и переползало от стенки к стенке, если повернуть коробку набок. Но ничего подозрительного Макс в ней не усмотрел и договорился, что завтра они встретятся в три часа дня на вокзале и Артемьев отдаст остальные деньги.

Аэропорты Макс любил всегда, хоть самолетов не то чтобы побаивался, но относился к ним с опаской. Физика физикой, но при виде отрывающегося от земли «Боинга», в брюхе которого сидели полтыщи человек, Макс испытывал легкий ужас и восторг. Ну не может эта груда металла оторваться от земли, вот не может — и все, а вот поди ж ты: летит, да как красиво! Переваливается с крыла на крыло, потом выравнивается и уходит за облака, оставив за собой черные полосы, выхлопы сгоревшего керосина. Огромные гулкие залы, толпы людей, попавших в полосу отчуждения и коротавших время за ерундой вроде кроссвордов или сидящих в кафе, объявления на нескольких языках о начале регистрации и посадке, запахи парфюма из дьюти-фри, немыслимое количество дорогой выпивки — он уж и забыл, как это выглядит. Летал последний раз лет пять или шесть назад, уж и забыл, куда именно, и вот те чувства снова вернулись, восторг какой-то, помноженный на тревогу: дорога все-таки впереди, и путь неблизкий, мало ли что может приключиться.

В зале Макс бродил уже минут двадцать. Смотрел на табло вылета, наблюдал за оживленными людьми, что тащили сумки, или катили чемоданы, или сидели на скамейках, уткнувшись в планшеты или ноутбуки, — аэропорт предоставлял пассажирам беспроводной Интернет. Ходил туда-сюда с коробкой в руках, поглядывал по сторонам, высматривая в толпе артемьевского родственника, даже приблизительно не представляя, как тот может выглядеть. Уже несколько раз смотрел на часы, на экран мобильника, точно ждал звонка. Но телефон молчал, люди спешили мимо по своим делам, время шло, и Макс начал понемногу психовать.

Этот артемьевский родственник, где бы он ни был, мог хотя бы позвонить своему братцу (или кем там они друг другу приходились) и предупредить, что задерживается. А может, он вообще не прилетел и не счел нужным об этом сообщить, или… «Жду еще полчаса и ухожу». Макс нашел свободное место в ряду металлических кресел, плюхнулся на него и стал смотреть через панорамное окно на цистерну с горючим, что стояла точно напротив. Посидел так минут пять, соскучился, поднялся на ноги и снова пошел нарезать круги по залу, поглядывая на табло вылета и на часы в его верхнем углу. Рейсы отправлялись строго по расписанию, строки мерцали зеленым, появлялись и пропадали из виду, телефон не звонил, к Максу никто не подходил, коробка так и лежала в небольшом пакете, что мерзко шуршал при каждом движении.

Полчаса прошли, Макс стоял напротив табло и оглядывался по сторонам. Нет, без толку, встреча не состоится, о причинах его не сочли нужным предупредить. О второй части суммы речь уже, понятное дело, не идет, Артемьев за несделанную работу платить не будет, целый день вылетел псу под хвост. «Твою ж мать…» — Макс развернулся, пошел к выходу, лавируя в толпе, и увидел двух полицейских. Обычных аэропортовских полицейских: толстых, ленивых, снисходительно-хамоватых — они шли через толпу, и люди сами расступались перед ними. Оба шли точно навстречу Максу, и когда тот ушел чуть в сторонку, повторили его маневр, остановились напротив.

— Чего ждем? — сквозь зубы поинтересовался конопатый коротышка. Ростом он едва доходил Максу до подбородка, но вид имел донельзя наглый, щурился презрительно, только что на пол пока не плевал.

— Мне человека встретить надо, — сказал Макс, стараясь скрыть раздражение.

— Встречают в зале прилета, — процедил второй, ростом напарника повыше и пузом пообъемнее, — а ты тут уже почти час трешься. Зачем, спрашивается?

«Зараза!» — До Макса только сейчас дошло, что встречать артемьевского родственника надо в зале прилета, а он по привычке притащился на вылет. Просто к терминалу надо было подъехать с другой стороны, а он забыл и потерял кучу времени. А там человек, наверное, уже ждет, нервничает, у него же транзитный рейс…

— Черт! — вырвалось у Макса. — И правда, мужики! Это я чего-то не сообразил, спасибо! Я побегу, меня там человек ждет!

Он шагнул было вбок, но конопатый опередил его, оказался напротив, а второй стоял чуть позади и сбоку. Макс рыпнулся в другую сторону, но с тем же результатом: полицаи преграждали ему путь. «Да что такое?» — Он непонимающе смотрел на обоих, и конопатый, в звании сержанта, сказал:

— Документы ваши попрошу.

— Да ты что? — обалдел Макс. — Какие документы, мне человеку подарок передать надо! Я и так прорву времени потерял, у него рейс транзитный, я не успею!

— Документы, — уже с угрозой сказал сержант, и Макс решил не спорить, достал паспорт и права, отдал их полицаю. Тот все вдумчиво изучил и спрятал документы себе в нагрудный карман, посторонился, пропуская Макса вперед:

— Пройдемте.

Спорить было бесполезно, да еще и на глазах у людей, что уже сбавляли шаг, посматривая в их сторону. Да тут еще и камер понатыкано кругом, он сейчас как на ладони, дергаться бесполезно. Поэтому ничего не оставалось, как идти за полицейскими, причем второй топал позади, и Макс слышал его шаги за спиной.

Пересекли зал, поднялись на эскалаторе на второй этаж и пошли мимо кафе, магазинчиков, сувенирных и газетных лавок, мимо кресел с пассажирами, чемоданов и прочего багажа. Справа показались стойки регистрации на рейсы, там было многолюдно, стояли длинные очереди, носились дети, и даже тявкала крохотная собачка на руках у длинноволосой девицы. Прошли мимо, повернули, остановились перед дверью с надписью «Полиция». Конопатый по-хозяйски открыл ее, пропустил Макса перед собой, вошел следом. Дверь грохнула за спиной, но Макс не обернулся, он рассматривал комнату, где оказался. Довольно большая, у стены письменный стол, много чего повидавший, когда-то полированный, а теперь ободранный до безобразия, стул за ним, еще стулья у стены, сейф в углу, еще какой-то шкаф. Очень светло, лампы горят вовсю, свет бьет в глаза, отражается от белых стен, окон нет, и чувство такое, точно снова в камере оказался. Из-за стола поднимается дядя с погонами майора, мельком смотрит на Макса и берет у сержанта его документы.