— Я весь день хожу, — сказала Марина загадочно. — Познакомилась с Володей.

— Каким Володей?

— Очень симпатичный молодой человек.

— Шутишь?

— Нет, говорю вполне серьезно.

Войдя в дом, Авдеев разделся, смыл в ванной въедливую степную пыль, устало попросил:

— Чайку бы покрепче.

— Может, сначала поешь? — предложила Марина. — Домашнего, правда, ничего нет, но есть колбаса.

— Не беспокойся, я поел с солдатами. А чайку попью с удовольствием.

Марина, включая электрический чайник, спросила:

— Чего ты хмурый? Плохо стреляли?

— Да нет, стреляли неплохо. Жигарев придирается. Говорит, что раньше в полку было больше порядка. И главное, цепляется по мелочам: то сигнальный флаг поднять опоздали, шнур заело, то кто-то доложил вяло о количестве пробоин в мишенях. А все нервы, нервы...

— Значит, не сошлись вы с ним характерами, — заметила Марина.

— Возможно, — согласился Авдеев. — Но странно то, что комдив терпит рядом с собой такого занозистого человека. Вот этого я понять никак не могу.

Марина насторожилась.

— Слушай, Ваня, а ты не ошибаешься в Мельникове? Может, ты просто выдумал его еще до того, как приехал сюда?

— Ерунду ты говоришь, — попробовал отмахнуться Авдеев. — Странное представление у тебя о командире дивизии. Ты думаешь, он должен быть ко мне добрым, милым дядюшкой, даже когда налицо явные упущения в боевой подготовке полка?

— Извини, дорогой, но я же вижу, как ты мучаешься. Все время тебя что-то смущает, не устраивает. Ты, правда, стараешься скрывать все это, но...

Авдеев положил руку ей на плечо:

— Хватит, Маринушка, хватит. Есть другие заботы. На днях замкомандующего должен приехать.

— В твой полк? — спросила Марина.

— Наверно, будет и у нас.

— Проверка?

— А теперь каждый день проверка, — сказал Авдеев, — Ты же слышала по радио, как развертываются натовские стратеги — учение за учением проводят, и все с прицелом на нас. Разве в такой обстановке можно позволить себе расслабиться? Ни в коем случае. Вот и трудимся, как говорится, не жалея живота своего. — Он посмотрел на включенный чайник. — А как там чаек? Не готов еще?

— Готов, кажется. — Марина быстро подала чашки, вазочку с вишневым вареньем, а маленький чайник с заваркой закутала в белое полотенце, чтобы получше настоялся. Ожидая, пока заварится чай, сказала полушутливо: — А я в самом деле сегодня много ходила. Даже на секретном объекте побывала.

— Где это? — спросил Авдеев.

— Там, где должен быть охотничий домик.

— Вон ты куда проникла! И кто же тебя посвятил в эти тайны?

— Володя.

— Опять загадочный Володя...

Марина засмеялась:

— Ты что же, не помнишь? Сам же мне рассказывал о нем... Ну шаповаловский, шаповаловский...

Авдеев улыбнулся.

— Значит, открыл, говоришь, место для стройки? Шустрый, однако.

— А ты знаешь, Ваня, охотничий домик — ведь это неплохо. Ну ты объясни, каким он будет, этот экзотический терем?

— Не знаю, что и сказать тебе. Не успел еще продумать.

— Как же? — удивилась Марина. — Проект составили, а продумать не успели?

— А так вот. Да и чего ты прикипела к этому домику? Он что, нужен тебе?

— Чудной ты, Ваня, — азартно блеснула глазами Марина. — А вот представь себе: вечер, на столе горячий самовар, вокруг него сидят солдаты. Они только что вернулись с полевых занятий. Но за чаем они уже забыли об усталости. В открытые окна дышит река, доносится всплеск рыбы, над крышей покачиваются старые замшелые осокори. А потом, в какой-нибудь другой вечер, в домике соберутся офицеры с женами...

— И ты читаешь им свои новые стихи, — насмешливо продолжил Авдеев. Но Марина, словно не замечая его иронии, сказала:

— Верно, я обязательно напишу стихи про охотничий домик. Они уже вот здесь у меня. — Она прижала руку к груди.

Авдеев обнял ее, признался:

— Мне самому проект Шаповалова понравился. Но это дело будущего. А пока решено устроить солдатскую чайную поближе, в самом городке.

— Вот, вот, — грустно покачала головой Марина, — полковником Жигаревым недоволен, а сам тоже зажимщик хороший.

— Никакой я не зажимщик! Зря ты думаешь так, Маринушка. Пойми, не можем мы сейчас заняться домиком. Не можем. А вот сына нашего ты, наверно, теперь, после знакомства с шаповаловским парнишкой, не удержишься, привезешь. Верно?

Марина тяжело вздохнула:

— Нет, Ваня, глядя на Володю, я подумала: хорошо, что наш Максим у бабушки. Нельзя его привозить в эти дикие условия. Ну чему он тут научится — бродить замарашкой в этой пойме? Боже избавь!

— И все же сын должен быть у родителей, — убежденно сказал Авдеев.

— Должен, — согласилась Марина, — но не в таких условиях. И вообще, почему именно мы с тобой должны сидеть в этой сухой и пыльной степи? Неужели ты не заслужил ничего лучше? — Она часто заморгала, удерживая слезы.

— Перестань, слышишь, перестань! Ты ведь жена командира. — Авдеев нежно, как ребенка, погладил по голове. — А командирской жене хныкать не к лицу.

После чая, когда посуда со стола была убрана, Авдеев, посмотрев на часы, сказал:

— Схожу в подразделения на полчасика.

— Опять? — Глаза у Марины гневно расширились. — Ты же целый день был со своими подразделениями. Неужели вечером не можешь побыть дома?

— Посмотреть нужно на солдат, — извиняющимся тоном сказал Авдеев. — Сейчас у них настроение после стрельб неважное. Переживают неудачу.

— А вот пусть за их переживаниями следят замполиты. Это их дело.

— Замполиты само собой.

— Но ты же устал, я по лицу вижу.

Авдеев в самом деле чувствовал себя усталым, но виду старался не показывать, бодрился.

— Ну, ты не скучай тут, — сказал он жене перед уходом. — Я задерживаться не буду.

— А как хочешь, мне все равно, — пренебрежительно бросила Марина и ушла в другую комнату.

На улице, пока шел от дома до ближней казармы, Авдеев с горечью думал, как все же нескладно началась его служба на новом месте. Ведь, по существу, не было еще ни одного дня, которым он остался бы доволен. А тут вдобавок Марина донимает его своими капризами. А ведь он должен идти к людям и держаться перед ними бодро, унылого настроения не показывать.

Войдя в казарму первого батальона, Авдеев предупредил дневального, чтобы он не подавал никаких команд, а тихо позвал дежурного. Дежурный офицер, приняв стойку «смирно», торопливо доложил, что солдаты поужинали и теперь отдыхают: одни пишут письма домой, другие читают книжки, третьи ремонтируют обмундирование, наводят порядок в своих тумбочках.