поделаешь, заслужил. Да и телесная боль хоть на немного приглушала боль от разорванной в клочья души и растерзанного сердца, которое все еще зачем-то билось.

Допроса не было. Ромб на руке все рассказал им и так. Сняли с него информацию и просто швырнули в камеру, где меня накрыла благословенная тишина – потому что сознание наконец-то соизволило отрубиться.

Прошло, судя по всему, несколько недель. Насчет точного количества дней не уверен. В первое время приходил в себя урывками, не понимая, сколько часов пролетало между такими пробуждениями. Потом тело обвыклось, сознание тоже вернулось к ясности – потому что у меня был стимул.

Я ждал Дэну.

Весь стал одним большим чешуйчатым ухом. Вздрагивал при малейшем шуме в коридоре. Разум нещадно и безжалостно обманывал – каждый раз казалось, что слышу ее шаги, чую легкий аромат кожи и волос, еще немного и смогу снова увидеть обожаемые глаза и губы.

Плотно сомкнутые губы, ведь она обижена на меня, всерьез, сильно. И я заслужил! Но все сделаю, чтобы вымолить прощение, сколько бы времени на это ни ушло! Да хоть вся эта жизнь, и, коли на то пошло, следующая! Не отступлюсь, ни за что!

Но она не приходила. День тянулся за днем, а ее все не было. Я понял, что это значит. Дэна отказалась от меня. Непутевый дракон, от которого одни беды, ей не нужен. Свою роль он выполнил – помог получить ссуду, которая нужна была, чтобы спасти магических малышей. Плюс позволил развлечься. Но теперь девушка наигралась. Да и в чем ее винить? Кому нужно безалаберное чешуйчатое, приносящий лишь страдания и разочарования?

Правильно, никому. Пусть гниет в тюрьме. Откуда взяла, туда и вернула, правильная моя.

Вернее, уже не моя. И никогда моей больше не будет. Никогда.

***

Шаги в коридоре и на этот раз показались знакомыми. Нет, это тяжелое шарканье не напомнило мне о супруге. Но это был тот, кого я отлично знал. Куда лучше, чем хотелось бы.

Заскрежетали петли, лязгнул засов, ключ натужно провернулся в замке с противным скрипом. В коридор, наполненный никаким светом от вонючего факела, вздыхая и что-то недовольно бормоча себе под нос, вошел мой старый знакомец – хозяин того самого долгового дома, из которого меня выкупила Дэна.

– Ты все также воняешь, – сказал я, когда запах кислой капусты забил до отказа легкие, которые тут же взорвались протестующим кашлем. – Отвык я от тебя!

– Да не может быть! – эта вздыхающая печалька воззрилась на меня.

Захлопали глазки, открылся рот.

– Нет, нет, нет, нет, нет! – взвизгнув, толстяк отступил назад, схватился за сердце. – Ты ведь мне чудишься, правда?

– Неа, – не без удовольствия развеял я в пыль его последнюю надежду. – Я ни разу ни чудо. Уж тебе ли не знать!

– Да за что же мне это, а? – протянул он плаксиво. – Из-за тебя, охламон чешуйчатый, прогорел мой бизнес! Ведь пришлось долговой дом продать – за долги!

– А я тут причем? – пожал плечами, подумав, что все-таки чувство юмора у судьбы имеется.

– Так ведь как продал тебя, все пошло вразнос! И кредиторы сбежались, и, – он с трудом перевел дух, – дочь в подоле принесла!

– Тут я точно не виноват, – торопливо заверил его.

– Да уж лучше бы ты! – тот махнул рукой. – От оборотня понесла! Позор на мою голову! Отъявленный бандюк ведь! И женат уже! И официально, и не очень – любовниц в городе с десяток!

– Сочувствую, – такого к алтарю за хвост не потащишь.

Ну, а ежели оптимист и все же попробуешь, без руки, как минимум, останешься. Или уж скорее без головы.

– И родит-то тройню, будь он неладен, этот вурдалак! – мужчина сплюнул на пол. – Все три девки! Повитухи эти, из магов которые, сказали. А денег содрали, будто порадовали чем, бессовестные! Вот за что боги на меня прогневались, скажи, а? Жена слегла и больше не встает! Деньги на врачей ушли! Бизнес тю-тю, сдулся.

– Не хочешь ли ты сказать, что я тебе удачу приносил? – поддразнил я его, не удержавшись.

– Да какую удачу, отродье ты несчастное? – толстяк топнул ногой, тряся щеками. – Все беды начались с тех пор, как маги эти тебя притащили чуть живого! Будь они… – он глянул по сторонам и шепотом закончил, – чтоб им воздалось, в общем!

– Значит, с чего начали, к тому и вернулись, – кивнул сам себе. – Мне за решеткой сидеть, а тебе моим тюремщиком быть.

– За что, боги?! – толстяк воздел очи к закопченному потолку.

– Не ищи ответа у небес, они не особо общительные, – я ухмыльнулся. – Лучше скажи, девушка, что выкупила меня тогда у тебя, не приходила больше?

– Да почем же я знаю? – печально снова горестно выдохнул. – Ведь только заступил сегодня. Но по уставу должны были сразу сообщить ей, ведь в ромбе все данные имеются. А чего стряслось-то? Выгнала она тебя, что ли?

– Можно и так сказать. Она жена моя теперь, – сердце тоскливо заныло.

– Свезло ж тебе, чешуйчатый! – удивленно присвистнул мужчина. – А чего натворил-то? За что загребли?

– Ну, технически, за то, что голым шел по улице, – недовольно признался я. – Но дело было ночью и…

– Дурак, вот дурак! – толстяк покачал головой. – Такая жена имеется, а он голым по улицам форсит! По ночам надо женушку ублажать, а не голыми полупопиями трясти у всех на виду!

– Иди свою ублажай, – огрызнулся я. – Раскомандовался!

– Мою можно ублажить только одним способом, – мужик снова опечалился. – У нее все эти, зоны удовольствия женского на руках – монеты на них кладешь, и она так счастлива, что прямо жуть!

А я вспомнил, как полыхала в моих объятиях Дэна. Как беззастенчиво отдавалась мне, принимая удовольствие и даруя его в ответ. Дракон внутри вспорол душу выпущенными когтями. Он тоже жаждал вернуться к нашей любимой. Которой мы оба отныне без надобности.

– Чего скис-то? – толстяк подошел ближе. – Узнаю, что там и как, не куксись. Важнее, что нам с тобой теперь делать. – Снова печально вздохнул. – Ведь помню, как на все виды работ я тебя отправлял. И что? Отовсюду ведь выгнали да еще счет за убытки выставили! А потом еще и жена звездюлей добавила – ведь платить-то из своего кармана пришлось!

– Давай тогда минуем тот этап, когда ты всячески стараешься меня пристроить, а я вдохновенно косячу и приношу тебе убытки?

– Это как? – навострил ушки мой тюремщик.

– Проще простого – приносишь мне свежей соломки и оставляешь в покое. И твои нервы целы, и убытков никаких.

– Вот лентяй! – изумился он моей наглости. – И не совестно?