Гитлер приказал немецким армиям не оставлять за собой ни провианта, ни скота, ни укрытий, ни жителей, способных служить в Красной армии. Подробные приказы были разосланы напрямую в действующие армии, минуя командования групп армий. Манштейн издал приказы, предписывавшие эвакуировать только семьи целиком, а там, где эвакуация не являлась целесообразной, крестьянам следовало оставлять припасы, достаточные для их существования до следующего урожая. Городскому населению оставлялся месячный запас продовольствия. В отличие от Гитлера он не был готов оставить позади себя стариков и детей, которые могли стать лишь обузой при преследовании его отступающих войск, или бросить гражданское население в разоренной сельской местности без средств существования, поскольку отлично понимал, что русская армия не станет их кормить.[104] Единственное вмешательство в приказы Верховного командования, которое позволил себе фон Манштейн, – это смягчение их жестокости.

Фон Манштейн был готов взять на себя риск, оставляя некоторую людскую силу и припасы, но он сам находился в положении подчиненного, к тому же у армий всегда имелась возможность предпочесть более безжалостный приказ Верховного главнокомандования. Нашлось немного свидетельств того, насколько эффективными оказались в данном случае приказы Манштейна, однако генерал Буссе рассказывал, что, за исключением тех немногих мест, где хозяйничали войска СС, армия следовала инструкциям фельдмаршала.

Заключительное обвинение рассматривало военную необходимость в широком аспекте. Наши бомбардировки создали гигантский дефицит рабочей силы в Германии,[105] необходимой для поддержания военной экономики. Это потребовало привлечения иностранных рабочих, частью добровольного, частью принудительного. Руководил этим Заукель. На оккупированных территориях ему была передана часть исполнительной власти, такой же, какую осуществлял в Англии Эрнст Бевин, министр труда и общественных работ. Власть Заукеля даже превышала власть военных командующих. Его представители имели полномочия издавать приказы, обязательные для армии, – сверху вниз, по инстанциям. Он открыл конторы по найму (биржи труда) на оккупированных территориях, осуществлявшие политику вербовки, и отдавал распоряжения комендантам и бургомистрам городов. Ему помогала гражданская полиция. Армия активно возражала, поскольку сама отчаянно нуждалась в рабочей силе. В самом деле, вот вам один из бесчисленных примеров косвенной помощи русским, проистекавшей из наших бомбардировок.

Сотрудничество армии с ведомством Заукеля состояло в крайне неохотном высвобождении рабочей силы, которую она использовала. При таких обстоятельствах утверждение, что депортация явилась результатом приказов Манштейна, выглядит довольно нереалистично. Правда состояла в том, что фон Манштейн, осознавая приоритет потребностей Германии в рабочей силе, что явилось следствием наших бомбардировок, уступил в высвобождении рабочих рук, которые предпочел бы оставить за собой.

Оправдательным аргументом по этому обвинению в целом являлась военная необходимость. Я привел следующий довод:

«Сэр, требования последней войны не возникали и не могли рассматриваться во времена Гаагской конвенции.

«Основополагающим в Гаагской конвенции, как это описано в преамбуле, явилось «желание уменьшить бедствия войны, насколько позволят военные требования» (я оперирую терминами Гаагской конвенции), то есть их определили для того, чтобы смягчить жестокости, которые существенно не способствовали победе, и оставили державам свободу применять любое насилие, если это диктуется необходимостью. Такова основная – и единственная – идея, способная заставить работать законы и обычаи войны.

Военные требования, рассматривавшиеся в Гааге, очень сильно отличаются от того, что стало необходимым в тотальной войне 1939 г.

Гаагские конвенции предназначались для войн между армиями, в которых гражданское население не принимало участия; но, когда война превратилась в противостояние целых народов, когда промышленные рабочие стали, подобно солдатам, полноценной частью военной машины, когда мы достигли стадии, требующей труда 20 человек ради того, чтобы сражался один, мы достигли того уровня, при котором война не могла ограничиваться одними лишь армиями.

Военная необходимость включает в себя нападение на объекты экономического могущества государств. Мы признали такую необходимость. Статья 25 Гаагской конвенции гласит: «Воспрещается атаковать или бомбардировать каким бы то ни было способом незащищенные города, селения, жилища или строения». Да, сэр, мы игнорировали это правило; оно не действовало из-за военной необходимости ведения современных военных действий, которая и повлекла за собой бомбардировку незащищенных городов; существовала необходимость атаковать вражеские производства, и мы приняли эту необходимость.[106]

Хочу добавить кое-что о воздушной войне. И не для того, чтобы как-то критиковать ее – скорее наоборот, чтобы проиллюстрировать всю широту возможностей защиты на основании военной необходимости. Иногда говорят, и я намерен покончить с этим, что наши воздушные бомбардировки Германии были не чем иным, как репрессалиями. С исторических позиций это совершеннейшая неправда. Наши бомбардировки Германии были оправданны.

Сэр, приведу цитату из книги маршала ВВС Артура Харриса (также известен как Бомбардировщик Харрис, с 1946 г. маршал Королевских ВВС, глава бомбардировочного командования Королевских ВВС в период Второй мировой войны; наиболее известен как идеолог стратегических бомбардировок немецких городов во время Второй мировой войны, которые привели к многочисленным жертвам среди гражданского населения. – Пер.). Она касается бомбардировок Дрездена 13 февраля 1945 г. В то время Дрезден был наводнен беженцами, и количество невинных жертв – около четверти миллиона, – оказалось ужасающим. На странице 242 маршал Харрис пишет следующее: «Я знаю, что разрушение такого большого и прекрасного города в конце войны расценивалось как лишенное необходимости даже многими из тех, кто признавал полную оправданность наших более ранних бомбардировок, как и любых других военных операций. По этому поводу я только скажу, что налет на Дрезден тогда расценивался в качестве военной необходимости более значимыми людьми, чем я».

Сэр, если разрушение Дрездена 13 февраля 1945 г. было военной необходимостью, то тогда военная необходимость является достаточно широким понятием, покрывающим все, предпринятое фон Манштейном для спасения его отступающих армий от непосредственной угрозы. Более того, сэр, есть некоторая ирония в том, что нам приходится судить человека за разрушение городов именно в Гамбурге.