Умение формировать ситуации самостоятельно — позиция предельной активности. Развивая такое умение, мы постепенно освобождаемся от потребности в опеке. Ранее ситуацию кто-то делал, организовывал. Повзрослев, мы привычно ждем, что ее нам дадут «на тарелочке», как шанс или Волшебный Пендель, который что-то изменит в нашей жизни. Уходим от ведения диалога с миром.

Искусство вести диалог — прежде всего умение выделять в общении позиции:

A. Позиция говорящего. Наименее информативна, так как обычно говорящий не слышит и не слушает никого, даже себя.

Б. Позиция слушающего. Более информативна и включает более разнообразный спектр позиций: от широко раскрытого рта до «фиги в кармане» («Мели Емеля — твоя неделя»).

B. Позиция наблюдателя. Самая информативная, так как со стороны виднее. Мы все в этом неоднократно убеждались, наблюдая за спорами и ссорами.

Диалог в универсальном значении может быть принят как полноценный формат познания и существования, в котором постигается человек и его бытие. В нем, не считая перевода, должны присутствовать три стороны. Иначе он не получится полноценным. Даже с самим собой. Искусство диалога в том, чтобы получить навыки говорить (А); говорить, слушая то, что сам говоришь (Б); говорить — слышать — наблюдать (В). Лишь такая позиция дает возможность видеть суть общения, держать процесс под контролем и входить в резонанс с тем, кто и о чем ведет диалог. В плюсе

— навык и умение поставить себя на место партнера, умение вникнуть в ситуацию, событие. Самостоятельная работа по развитию. Вот тема!

Люди разные, а причины непонимания одинаковые. Речь всегда идет о трех видах неумения вести диалог или об одном. На этом построен целый жанр под названием «комедия ошибок», который активно эксплуатируется в театре и кино, на эстраде и в анекдотах-байках. Вот пример — «бородатый» анекдот:

Встречаются после занятий два преподавателя, и один другому жалуется:

— Студент пошел какой-то невразумительный. Объясняю материал — не понимают. Объясняю его иначе — в глазах полное недоумение. Объясняю в третий раз, сам уже все понял — тупик понимания, оцепенение умов. Не понимают вообще, о чем я распинался столько времени.

Что мы имеем в итоге этой байки? То, что преподаватель сначала занял позицию говорящего, затем — слушающего по отношению к студентам и услышал их непонимание. Потом он динамично скорректировал свою позицию на наблюдателя по отношению к себе и… не смог выстроить позицию наблюдателя по отношению к студентам.

Диалог нужен всегда и всем. Для создания атмосферы контакта и близости, которая может возникнуть только в случае взаимного присутствия. Такое присутствие — утонченное видение происходящего с тобой в том, что ты видишь, слышишь, ощущаешь, чувствуешь, думаешь. Единение со всем. Полноценный диалог. Взаимное присутствие дает предпосылки для подлинного контакта, когда есть взаимное внимание и понимание. Находиться в состоянии близости — это способность быть в контакте, во взаимном присутствии в течение какого-то времени и желание возвращаться снова и снова.

Близость позволяет испытывать весь спектр душевных качеств. Весь! Не только блаженство, но и напряжение, страх, смущение, благодарность. Близость не отвергает, но выдерживает эти чувства и рождает еще более глубокие. Быть в таком состоянии не только приятно и комфортно, но и непривычно, даже опасно, потому что есть риск встретиться с самим собой. Контакт — еще больший риск, поскольку, когда в твоей жизни появляется некто, собственные чувства становятся интенсивнее.

Встретив необычное и глубокое, легко вернуться в привычные реакции (п. 8, 9), выйти больным, раненым, утратившим веру (п. 10–12) или начать жить по шаблонам поведения/отношений. Рискнув опять, можно начать испытывать близость вновь (п. 9-12 — п. 13-3, 4). Диалог как близость — шанс и желание встретить что-то новое, готовность принять изменения в себе и с самим собой. Тогда получаешь возможность пустить внутрь другого, а это и есть подлинный интим.

Контакт — доверие к себе и другому, навык быть в состоянии внутреннего динамического равновесия, что очень непросто. Каждый момент близости недолговечен и прекрасен, но как только хочешь вернуть по шаблону (п. 8) прошлое, близость исчезнет. Свет прошлого способен надолго стать ресурсом, а близость можно обрести лишь в настоящем, сейчас. Вероятно, это и есть источник подлинного счастья.

Г. Честертон сказал: «Многие догадываются о пользе исповеди, но мало кто догадывается о пользе отпущения грехов». Это принципиальный момент.

Почему покаяние, а не прощение? Потому что покаяние является важным условием трансформации и развития. Упоминание покаяния чаще вызывает отторжение. Кому-то оно представляется чем-то заорганизованным и тоскливым. У кого-то покаяние ассоциируется с дачей показаний на самого себя, когда жизнь заставила совершить явку с повинной. Хотя именно покаяние — основополагающая истина, существенное измерение нашей духовной жизни, без которого полнота человеческого существования недостижима. Оно подразумевает в первую очередь внутреннюю переоценку себя, критический самоанализ, способность взглянуть со стороны, осудить свои грехи и отказаться от них. Хотя бы на время.

Кто выходит победителем, прощая врага: враг или тот, кто его простил? Тот, кто простил, потому что борьба с ближними приносит страдания. Жизнь превращается в ад: сны, давление, голова… Все подчинено борьбе. Если кто-то сделал нам зло, отвечая ему тем же, мы проигрываем. Мы были спокойны, но явился злодей — и спокойствие исчезло. Он победил, посеял в нас свою злобу и неправду? Если мы не отвечаем ему злом и изгоняем из сердца злобу, не теряя разумной оценки жизненной ситуации, у нас крепкий сон, АД в норме, голова не болит и здоровье хорошее. Так нас не победить. Своим добром мы побеждаем без битвы.

Покаяние — не нарочитое самоуничижение, а мужественная правда о самом себе. Это метанойя, раскаяние, изменение ума. После него можно по-новому взглянуть на себя. Зрелище не для слабонервных, и святых повергало в ужас и содрогание. Никто не в состоянии выдержать всю правду о себе. Она дорогого стоит, открывает доселе неизведанный, реальный, наполненный жизнью мир, прекраснее и поразительнее которого нет.

Простить — значит принять. Вы не замечали, что легче сказать «извини», чем «прости»? «Извини» подразумевает вывод из состояния вины: пусть я буду не виновен; давай считать, что я перед тобой не виноват. Можно еще поиграть словами. Как в детстве, когда ребенок, залезая в буфет за вареньем, нечаянно разбивает вазу и банку и заодно может сказать: «Мам, я тут разбил немножко всякого, нечаянно. Извини меня». Не виноват, а «так получилось».

«Прости» означает «я виноват и признаю свою вину, отпусти мне ее». Такой я сегодня, но обязательно исправлюсь. Нет проступка, за который мы себя не простили бы и не оправдали. Тогда почему другие лишены этого права?

У Него, при посредничестве священника (п. 13), мы просим простить нас. Принять виноватого, грешного, какого угодно — но принять, поэтому: «Прости меня за прегрешения вольные и невольные», а не «Ну, извини.»