Маргарет Робертс, которая после замужества стала Маргарет Тэтчер, всегда была британским патриотом. Начиная с первой попытки стать депутатом в 1949 году она неизменно говорила о намерении восстановить величие Великобритании. И вот ей представилась такая возможность.

Никто другой на ее месте не решился бы на то, что сделала она: отправила экспедиционный корпус в Южную Атлантику, приняв на себя ответственность за неминуемые потери. И когда британские солдаты гибли, она переживала это куда глубже, чем министры-мужчины.

«Военная хунта, – писал государственный секретарь США Александр Хейг, – считала европейские демократические страны слабыми и неспособными дать отпор. Это был ее первый просчет. Второй – она полагала, что Соединенные Штаты связывают свое будущее не с исчерпавшей свои возможности Европой, а с набирающей силу Латинской Америкой, поэтому Аргентине все сойдет с рук».

Англия разорвала дипломатические отношения с Аргентиной и сумела провести через Совет Безопасности ООН резолюцию № 502, которая заклеймила аргентинское вторжение и требовала вывода войск. Аргентинцы не ожидали, что англичанам удастся мобилизовать Организацию Объединенных Наций в поддержку своих имперских амбиций. Британские дипломаты обратились к Соединенным Штатам и Европейскому сообществу с просьбой ввести санкции против агрессора. Уже через несколько недель резервы аргентинской экономики были исчерпаны, ей грозило банкротство.

В воскресенье премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер пригласила постоянного заместителя министра обороны сэра Фрэнка Купера к себе домой пообедать. Ее дочь Кэрол достала из холодильника ветчину и салат. Они угостились джином с тоником, и Тэтчер совершенно серьезно обратилась к гостю:

– Расскажите мне, как ведут войну.

Она с юности идеализировала Уинстона Черчилля, который в годы Второй мировой возглавил воюющую страну. Но никогда не думала, что ей представится возможность сыграть его роль в жизни. Причем в войне за Фолклендские острова в определенном смысле она оказалась даже лучшим, чем Черчилль, лидером военного времени. Она оказывала генералам и адмиралам полную моральную и материальную поддержку – и при этом не вмешивалась в чисто военные дела, предоставляя планирование и проведение боевых операций профессионалам.

При этом Тэтчер была очень одинока – дипломаты хотели найти мирное решение. Она же считала, что военная операция необходима и полная победа над агрессором возможна. Она образовала маленький военный кабинет, который собирался каждое утро в 9.30 утра.

Многое, если не все, зависело от позиции Вашингтона, где мнения разошлись. В Соединенных Штатах существовало довольно сильное проаргентинское лобби во главе с американским представителем в ООН Джин Киркпатрик, резолютивной и самоуверенной дамой. Она была очень влиятельной, и в Белом доме к ней прислушивались. Многие в Вашингтоне считали поддержание хороших отношений с Латинской Америкой важнее удовлетворения британской имперской ностальгии.

«Госпожа Киркпатрик резко возражала против осуждения Аргентины и не хотела, чтобы мы поддерживали Англию, – рассказывал Александр Хейг. – Она сказала президенту, что результатом станет враждебное отношение Латинской Америки к Соединенным Штатам на сотни лет вперед. Поскольку она входила в состав кабинета министров и имела прямой доступ в Белый дом, ее словам придавали особое значение. Даже когда мы решили поддержать Англию, она продолжала тайно вредить ей».

Рейган осторожно заявил, что Соединенные Штаты считают и Англию, и Аргентину друзьями. Тэтчер нейтральная позиция американцев не устраивала. На мировой арене она хотела быть союзником Америки номер один. Вслед за Черчиллем она верила, что англосаксы, народы, говорящие по-английски, должны спасти мир.

Ей нравились американцы, их энергия и оптимизм, их вера в неограниченные возможности капитализма и нежелание полагаться на государство в решении всех социальных проблем. Она хотела, чтобы Англия в этом смысле больше походила на Америку. Ей повезло: Рональд Рейган позволил ей играть в их отношениях такую же значительную роль, которую президент Рузвельт в годы Второй мировой предоставил Черчиллю. Они держались почти что на равных.

По темпераменту Рональд Рейган был полной противоположностью Маргарет Тэтчер, но взгляды у них были общие. Он приехал в Лондон и, выступая перед обеими палатами британского парламента, уверенно сказал:

– Свобода и демократия отправят марксизм-ленинизм на свалку истории.

Тогда англичане впервые увидели телесуфлер, который позволял Рейгану говорить свободно, не заглядывая в записи. Тэтчер понравилась новинка, и она стала ее использовать при важных выступлениях.

Старомодный джентльмен из Калифорнии был необыкновенно галантен в отношениях с женщинами, а она питала слабость к высоким обаятельным и не очень юным мужчинам с внешностью киногероя. Большое значение имело и то, что она говорила на понятном Рейгану языке. Он ее понимал, он восхищался Тэтчер и поэтому ей доверял.

Немецкий канцлер Гельмут Шмидт недолюбливал Тэтчер, потому что сильная женщина его подавляла. Рейган этого не боялся. Как шутили американцы, Тэтчер не могла напугать мужчину, который тридцать лет был женат на Нэнси Дэвис.

Однажды когда она в очередной раз поучала его по телефону из Лондона, Рейган отстранил трубку от уха, чтобы присутствующие в Овальном кабинете тоже могли ее слышать, и сказал потом:

– Она прекрасна, а?

«Рейган часто задавал тон на международных встречах, но затем нередко передавал инициативу в разговоре Тэтчер, разрешая ей говорить за них обоих, – вспоминал Джордж Буш-старший. – Ей очень нравилось говорить за двоих:

– Мы с Роном считаем, что…

Я понимал, почему она стала таким сильным лидером. Она всегда действовала напористо и не стеснялась озвучивать свои мысли или спорить с другими. Тэтчер всегда стремилась выразить свою собственную позицию напрямую, не заботясь о тонкостях».

Рейган поручил государственному секретарю Александру Хейгу выступить в роли посредника и уладить дело с островами миром. Но Тэтчер не хотела мира! И она знала, что хунта тоже не согласится на компромисс – генералам нужна только полная победа.

На улицах Лондона в те дни чувствовался скрытый патриотический подъем. Прилетевший в Англию госсекретарь Хейг изложил Тэтчер посреднические предложения Соединенных Штатов. Маргарет Тэтчер была настроена решительно и казалась готовой к бою, что называется, «закусила удила».

«Она резко постучала по столу и напомнила, что именно за этим столом сидел Невилл Чемберлен и говорил в 1938 году, что чехи живут так далеко и мы их мало знаем, зачем нам их защищать. За этим последовала Вторая мировая война. Не толкайте Англию на путь поощрения агрессии, сказала Тэтчер, не заставляйте Англию отдать Аргентине то, что она захватила силой. Это послужит дурным сигналом всему миру и будет иметь катастрофические последствия».

Если понадобится, твердо сказала Тэтчер, она будет воевать, чтобы защитить права тысячи фолклендцев, поскольку они имеют право на такие же свободы, что и все остальные подданные Ее Величества.

«В психологическом плане, – писал Хейг, – нелегко народу, живущему в закатных отблесках былого величия империи, неоспоримой силы и власти отрешиться от