— Где это вас так ранило? Где это был бой? Кто вы такие? — спросил Агапоненко этих партизан.

— Мы заслоновцы. Наш отряд шел на задание. На ночь мы решили остановиться в деревне Петраши. А рано утром ее окружили немцы и начали со всех сторон обстреливать нас из минометов и пулеметов. Там погибло очень много наших партизан.

Как потом нам удалось установить, из этого отряда, когда они зашли в Петраши и остались на ночлег, сбежал один из них, оказавшийся немецким агентом, ранее засланным немцами под видом военнопленного в этот отряд. Сбежавший предатель пришел в рядом расположенный с Петрашами немецкий гарнизон в Волосове и доложил немцам, что совсем небольшой отряд партизан остановился на ночлег в Петрашах. У немцев в это время в Волосовском гарнизоне было вместе с полицаями около 250 человек. Они решили воспользоваться сообщением своего агента и, окружив Петраши, расправились с отрядом заслоновцев. А этого предателя после такой для них успешной операции отправили в Толочин, а затем в гестаповскую школу подготовки агентов.

* * *

Солнце днем уже стало хорошо пригревать, и вокруг нашего шалаша снег совсем растаял. Обнажились от снега и болотные кочки. Прошло еще несколько дней, и вот я снова на посту. Только что начало светать, и ярко-красное солнце поднимается над Амшарским лесом. Меня охватила какая-то грусть. «Солнце, солнце, — шептал я, — ты сейчас светишь не только мне, находящемуся далеко от своих родных, но и моим родным. Ты светишь маме, которая теперь уже, наверное, подоила корову и хлопочет на кухне. Ты светишь моему отцу, который готовит класс к началу занятий. Ты светишь, наконец, моей Ире. Где-то она сейчас? Может быть, ее, как и многих девушек ее возраста, мобилизовали и послали на фронт? А может быть, ее уже и в живых нет? Где теперь сестра и брат…»

От этих грустных мыслей на глаза навернулись слезы. И вдруг я услышал, как на опушке Амшарского леса на току затоковали тетерева. Я прислушался и улыбнулся. Грусть моя прошла.

Неожиданно для нас утром прибыл наш связной от комбрига и доложил, что бригада снова вернулась на Бук. Остался в Лепельском районе только второй отряд, которым сейчас командует Александр Евсеенко, а Шныркевич ранен в ногу и приехал с бригадой на Бук.

— Товарищ командир, — сказал он, — комбриг приказал вам прибыть в расположение бригады.

— А где теперь находится бригада?

— В Калиновском лесу. Все партизаны там живут в шалашах.

На болоте и в лесу еще лежал снег, поэтому Агапоненко запряг лошадь в свои маленькие саночки. После этого он приказал мне сопровождать его в этой поездке. Ехать в саночках было довольно трудно, так как кое-где уже была голая земля и торчали освободившиеся от снега корни деревьев. Поэтому мы иногда были вынуждены помогать лошади преодолевать эти препятствия, приподнимая сани.

Встретивший нас в лагере комбриг был в веселом настроении:

— Давайте, хлопцы, отойдем в сторонку и поговорим обо всем.

Вместе с нами к лежащим в стороне от лагеря поваленным деревьям подошел и Агеев Михаил, которого я увидел впервые. Это был мужчина лет 35, выше среднего роста, худощавый, со светлой шевелюрой волос. На его энергичном лице ярко выделялись серые глаза, обрамленные нависшими на них бровями. На высоком лбу залегли глубокие морщины. Тонкие губы были плотно сжаты, а подбородок слегка выдвигался вперед. Заостренный прямой нос выделялся на его бледном лице. Носил он армейский хлопчатобумажный китель, подпоясанный ремнем гитлеровского солдата. Руки его двигались быстро и прерывисто, говорил он скороговоркой, но четко и внятно. Он пока еще оставался в отряде Деева, хотя и мечтал перейти в бригаду «Гроза», к секретарю подпольного райкома партии и комиссару этой бригады Нарчуку, для работы в райкоме. Но этого пока не произошло, так как бригада «Гроза» всю зиму находилась где-то далеко, в Лепельском районе, поэтому Агеев решил пока оставаться в нашей бригаде.

— Ну, Николай, — обратился комбриг к Агапоненко, — давай коротко доложи, как обстоят дела в Толочинском районе, что нового в гарнизонах противника?

Агапоненко кратко доложил о положении в районе. После этого комбриг обратился ко всем нам:

— Вот что, хлопцы: Агеев предлагает нам всем совершить заманчивую боевую операцию. Ты же, Николай, хорошо знаешь его. У тебя с ним долгое время была связь в совхозе Райцы, и ты хорошо знаешь, что там за немецкий гарнизон. Ну а более подробно все вам сейчас расскажет Михаил.

— В совхозе Райцы, — начал Агеев, — находятся большие немецкие склады оружия, боеприпасов, обмундирования и другого военного имущества. Кроме того, туда немцы свозят со всего района различный скот, который они отбирают у населения, а потом отправляют в Германию. — Немного помолчав, Агеев продолжил: — в Райцах стоит совсем небольшой гарнизон, всего 33 немецких офицера да несколько человек охраны складов. Эти офицеры — что-то вроде преподавателей. Дело в том, что в Райцы поступают солдаты, вылечившиеся после ранения или вновь мобилизованные. Они там проходят переподготовку, их обмундировывают, вооружают и отправляют на фронт. Райцы — это как бы формировочный пункт немецкой армии. Он работает периодически. Вот как раз сейчас они должны отправить партию солдат на фронт, а новая партия прибудет только через некоторое время. В этот период у них, кроме 33 офицеров и 10 человек охраны, больше никого нет. Ночью постоянных постов нет, а ходят только по поселку попарно два патруля, вот и вся охрана. У нас там кроме немцев работают наши рабочие.

Я их всех знаю, потому что сам вместе с ними работал и подготовил группу наиболее надежных товарищей. Через них произвел точную разведку. Вот здесь, на этом листе бумаги, план поселка.

Агеев развернул лист плотной бумаги, на котором были до мельчайших подробностей изображены склады, казарма, где жили офицеры и охрана. Были отмечены окна и двери казармы, через которые можно гранатами закидать спящих немцев, и другие подробности.

— Все это хорошо, — заявил Агапоненко, — но рядом с Райцами находится Толочин, в котором стоит 286-я охранная дивизия немцев, которая охраняет железную дорогу Орша — Минск. Так что если у нас там возникнет бой с немцами, то к ним из Толочина быстро подойдет подмога, так как от Толочина до Райц всего один километр. Кроме того, вокруг Райц пересеченная местность, и по складкам ее немцы могут скрытно подойти к нам, окружить и отрезать путь отхода. Операция очень заманчивая, но опасная.

— Так вот в этом-то все и дело, — снова начал убеждать нас Агеев. — Надо все это сделать быстро и бесшумно. Патрулей снять ночью тихо, без единого выстрела, а остальных в казарме забросать гранатами.

— Взрывы гранат тоже привлекут внимание толочинских немцев, — возразил осторожный Агапоненко.

— Ну, в этом случае надо быстро забрать все из складов и, не задерживаясь, уйти в лес. Нападение должно быть молниеносным.

— Вот что, товарищи, — внимательно слушая спорящих, заявил комбриг. — Принимаем решение: будем атаковать Райцы и немцев в этом гарнизоне. В операции будем участвовать все, и разведчики тоже.