Лидия ей:

– Зинуля, я сейф. Да и осуждать Илью не стоит. У него нет высшего образования, он кандидатскую, как мой зять, не защитил.

Мать всхлипнула:

– Твоя правда!

И так она всю жизнь себя ведет. А вдруг я узнаю, что мамахен, которая всегда зудела: жить надо так, чтобы перед людьми не было стыдно, – эта праведная женщина на самом деле шлюха, жадная до денег? Как я поступлю, когда мамашкины тайны всплывут? Вдруг выставлю ее из своего дома, припомню ей, очень положительной, все свои обиды, обзову б… и под зад коленом. Как ей жить потом? Ой, как перед соседями нехорошо получится! Вот такие у нее мысли в голове кипели! Поэтому она несчастную девочку к знахарю потащила, а потом, как падаль, в лесу закопать велела. Небось радовалась, что все ей с рук сошло. Да зря. Много лет назад нарубила дров из жадности, а костер-то спустя годы вспыхнул. Рано или поздно любая правда из подвала на свет вылезет.

– Куда вы дели труп девочки? – спросил у Евгения Дегтярев.

– Похоронил в лесу, как Зина велела, – мрачно ответил художник, – не спрашивайте где. Не помню. Зашел подальше в чащу, положил ее под дерево, завалил хворостом и ушел. Закопать не мог, лопаты при себе не было. Действовал, как в тумане.

– Жесть, – выпалил Кузя. – Почему вы на это согласились?

Радов опустил голову.

– Испугался, что Зинаида моей семье расскажет про то, как отдала мне Алину. О том, что Варя – моя внучка. Жена – очень хороший человек, добрый, честный. Она мне перед свадьбой сказала:

– У меня был в юности любовник, я хотела выйти за него замуж. Но незадолго до росписи у меня умер отец. Жених понял: я теперь бедная, без влиятельных родственников, и сбежал. А я пошла к ведьме и наколдовала ему всяких неприятностей. Вот такая у меня есть неприглядная тайна. Теперь ты о своих говори. Не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга. Может, у тебя дети на стороне есть!

Я ей ответил:

– Гулял в темную голову, женщин, как окурки, отбрасывал. Под венец никого не звал, отцом никогда не был. Полюбил только тебя. Про Зину промолчал. Если бы супруга услышала про Илью и Алину, то не знаю, что бы она сделала. Испугался я. Струсил. И едва не умер в том лесу от ужаса. Заблудился, бродил, сам не знаю, как вышел к станции. Парик, бороду в чаще бросил. Едва живой домой вернулся.

Я ощутила приступ тошноты.

– Не могу подобрать слова, чтобы охарактеризовать поведение Комаровой.

– Вы еще не все услышали! – произнес Евгений.

– Есть продолжение этой истории? – уточнил Александр Михайлович.

– Ну да, – кивнул Евгений, – рассказываю дальше. Невестка Зинаиде с самого начала не понравилась. Свекровь решила, что девка к деньгам ее сына подбирается, ни ума, ни красоты, ни воспитания у нее нет. Родители умерли, надо ей как-то свою жизнь устроить. А Илья уже зарабатывать начал, у него в карманах зашуршало. Сын дурак, сколько мать ему ни объясняла, он не желал с нищенкой порвать.

Илья усмехнулся:

– Это правда. Мать так мне мозг промывала, а я полюбил Настю с первого взгляда. Она сразу показалась мне родной. Модельной внешности и энциклопедического ума от невесты я не требовал. Мать мне истерику закатила, когда услышала, что я приведу в дом девушку, чтобы с ней познакомить. У нее уже была другая кандидатура из богатой, чиновной семьи. Ох, как мать разозлилась! С первой встречи дала Насте понять, кто в доме хозяйка. А уж когда она узнала, что Настя беременна, тут такое началось! Пристала с ножом к горлу: делай аборт. Танком на меня поехала, шипела:

– Бесконтрольно только обезьяны размножаются. Человечество придумало средства предохранения. Или ты о них не слышал? Поживи сначала с бабой лет пять, проверь, как она к тебе относится, подумай: по какой причине замуж за тебя вышла? Из-за денег? Почему Настя так быстро родить решила? Зачем ей ребенок?

Я попытался матери объяснить:

– Мы хотим малыша, который нашим дорогим сыном или дочкой станет. Любим друг друга и детей любим.

Мать плечом дернула:

– Глупости! Настя с тобой разведется, когда поймет, что денег у тебя меньше, чем она рассчитывала. А ты, дурак, долгие годы ей алименты платить будешь. Впредь покупай презервативы, это дешевле, чем чадо содержать.

Наш разговор прервал звонок в дверь, пришла Лида, подруга мамаши. Мать рот открыла, а я ей шепнул:

– Не говори гадостей про Настю. Что про тебя соседи подумают? Они-то с невестками дружат.

У Зины рот, как чемодан, захлопнулся, потом открылся, и оттуда полилось: «Лидочка, у нас такое счастье, Настенька, жена Илюши, беременна».

– Мне Зинаида Львовна по-другому историю вашей женитьбы рассказывала, – вздохнула я.

– Не сомневался в этом, – фыркнул Илья. – Брехня, Зина прекрасная актриса. По ней Голливуд плачет.

– Эй, бабушка! – подал голос Паша. – Ты настаивала, чтобы мама сделала аборт? Хотела меня убить?

– Не слушай вранье, – отрезала Зинаида.

– Правда, правда, мать настаивала на аборте, – повторил бизнесмен, – но мы отказались. На людях-то она говорила, что рада стать бабушкой. Она произносила это с таким пылом, что даже я поверил, что про аборт мамаша ляпнула от неожиданности. Она и меня обвела вокруг пальца. Но когда Настю увозили в роддом, иллюзия исчезла. Жена споткнулась о ковер, чуть не упала. Мать прошептала: «Жаль, что не плюхнулась на пузо, не придавила своего ублюдка!»

– Неправда! – зашипела Зинаида Львовна. – Да, она чуть не рухнула, но тебя в тот момент в квартире не было. Во дворе у машины ты стоял. У меня прекрасная память! Лгун!

Илья положил ногу на ногу.

– Я не говорил, что сам это слышал. Настя твои слова мне передала.

– Интриганка, дрянь, врунья, – заорала пожилая дама, потом повернулась к полковнику: – Вы правы, нельзя покидать эту комнату. Такого напридумывают!

– А когда Павел на свет появился, она его года через три полюбила, – добавил Илья, – странной, истеричной любовью. Все ему разрешала, покупала, разбаловала парня, превратила его в барчука.

– Сам мог сына воспитывать, – огрызнулась мать, – но тебя никогда дома не было!

– Налейте мне чаю, – неожиданно приказал Павел, – горячего и крепкого. Не делайте его похожим на мочу!

Мне не понравился повелительный тон мажора, поэтому я не сдержалась, отреагировала резко:

– На кухонном столе стоит чайник, там же лежат пакетики. Брось один в кружку и залей кипятком. Здесь прислуги нет.

– Я не привык на кухне возиться, для этого баб нанимают, – схамил Павел.

Я замерла, потом уже другим тоном спросила:

– Ты никогда сам не готовишь чай?

– Вот еще! – фыркнул мажор.