…Второй курьер ждал Джабраила в условленном месте — около заросшего тиной пруда, в лесочке, больше напоминающем помойку. Тут валялись кругом старые покрышки, пластиковые бутылки, гнилые доски с торчащими из них ржавыми гвоздями — словом, отходы жизнедеятельности ближайшего поселка и остатки от дружеских пикников выезжающих на уик-энды горожан.

— Вот, брат. Передай Гучериеву. Скажи, что мои отец и братья всегда готовы помочь ему, после того как он выручил нашу семью. Кто был в той машине?

— Женщина, — презрительно сплюнул Джабраил, — глупая женщина. Извини, что пришлось ехать так далеко. Ты правильно поступил. Поступай так всегда. Никогда не останавливай машину, когда за тобой кто-то едет. Я сейчас поеду к нашим. Передай это Алексею, — Джабраил достал из кармана несколько пачек долларов, перевязанных бумажными лентами.

Со своим братом-чеченцем он не стал расплачиваться: тот содействовал Гучериеву бескорыстно, в благодарность за помощь его семье. Дать ему сейчас денег значило бы смертельно оскорбить горца. Они распрощались, и каждый поехал в свою сторону.

По дороге Джабраил напевал что-то себе под нос, гордый тем, что задание выполнено как положено. Про Ирину он решил ничего не говорить — с ней было покончено.

Гучериев сидел в плетеном кресле в саду. Глаза его были чуть прикрыты, но он не спал. Как только шаги Джабраила зашуршали по гравиевой дорожке, чеченский командир немедленно открыл глаза и хищно посмотрел на своего верного помощника.

— Принес?

— Конечно, Ахмет! Как заказывали!

Джабраил достал из-за пазухи цилиндр с осмием. Гучериев тут же схватил его, повертел в руках, понюхал, посмотрел на свет, словно пытаясь проникнуть взглядом внутрь. Джабраил расправил плечи и ждал похвалы. Гучериев не торопился благодарить его. Подчиненный сделал то, что ему было приказано. Зачем же хвалить?

— Хорошо… — наконец вымолвил Ахмет.

Солнце блеснуло на драгоценном предмете. Глаза Гучериева вспыхнули странным светом.

— Здесь будет заложен фундамент счастья и свободы всего нашего народа, — протяжно, словно читая молитву, произнес Гучериев. — В этом маленьком куске металла — драгоценное зерно, которое приведет к победе чеченцев над захватчиками. Сначала мы отвоюем у них то, что они обманом и предательством отобрали у наших дедов и прадедов. Но мы не остановимся на этом. Когда захватчики униженно станут просить пощады, мы скажем им: а что же наши отцы, которых вы убивали? Наши деды, которые гнили в лагерях? Наши матери, выплакавшие все глаза, когда вы убивали и мучили нас, топтали сапогами нашу землю? Когда бомба покажет себя, мы сможем ставить условия. Наш народ расправит плечи и пойдет туда, куда поведет его Аллах. Мы затмим всех воителей прошлого. Великая Ичкерия, простертая от Черного до Каспийского моря, будет внушать уважение и любовь всем свободным народам, враги же должны быть уничтожены.

Он помолчал. Джабраил внимательно слушал командира. Гучериев продолжал:

— Ты, Джабраил, я, наши братья и сестры, собравшиеся здесь и ждущие своего часа на родине, — мы все стоим у истоков великой реки, кровавой реки, которая сметет на своем пути жалкие плотины, построенные нашими врагами. Их кровью будут умываться наши дети, а тем, кто примет нашу сторону, мы подарим жизнь и свое покровительство. Ты, Джабраил, будешь владеть городом, да что городом, целым десятком городов! Никто не сможет остановить тебя на улице, связать, избить, отобрать деньги и кинуть в застенок. Уже ты будешь вершить справедливый суд по воле Аллаха.

Глаза Гучериева снова затуманились. Джабраил стоял перед ним навытяжку, и грызла его мысль, что командиру надо говорить всю правду, а значит, про Ирину придется сказать. Но так прекрасен в своем праведном, мистическом гневе был командир, что чеченец просто не решался прервать его воинственного экстаза. Наконец Гучериев покинул мир грез и вернулся к реальной жизни:

— Ты передал деньги Алексею?

— Да. Ильшат ждал его в условленном месте, все прошло как задумано.

— Что женщина? Все сделала, как положено?

— Да…

— Ты задержался в пути, — как бы между прочим заметил Ахмет.

«Ничего от него не скроешь… Шайтан…» — подумал Джабраил, глядя в острые, как буравчики, глаза Гучериева.

— Да, командир, она принесла осмий и передала Алексею. Но потом она, видимо, передумала… И пустилась за ним в погоню.

— Что-о? — командир грозно сдвинул брови. — В погоню? Зачем?

— Этого я не знаю.

— Не смей произносить этого слова — «не знаю»! — закричал Гучериев. — А кто знает? Ты должен знать!

Охранники, неподвижно стоявшие в десятке шагов от кресла предводителя, встрепенулись. Если надо будет, они уберут Джабраила одним выстрелом. Но пока Гучериев не скомандовал, они будут только стоять и молчать.

— «Не знаю» — это не оправдание, слышишь? Ты можешь сказать, я не знаю, что было на уме у врага только тогда, когда ты уверен в том, что он мертв, ты видел его труп и кинул на него горсть земли!

— Я не знаю, потому что когда Ильшат подъезжал к месту встречи, он позвонил мне и просил посмотреть, что за машина едет за ним следом. Мы гнались по шоссе, Ильшат свернул, а женщина упала в овраг вместе со своей машиной.

— Свалилась в овраг?

— Да.

— Она мертва?

— Да, командир…

Лицо Гучериева просветлело.

— Ты хороший солдат. Ее труп надежно спрятан?

— Но я не видел ее трупа, — холодея от дурного предчувствия, пробормотал Джабраил. Врать командиру — даже ради спасения жизни — он не посмел.

— Ты? Не видел? Трупа? — медленно, с расстановкой повторил Гучериев. — И после этого ты являешься ко мне, будто с победой, ты, которому я так доверял?

— Но овраг достаточно глубок. Я ничего не делал, она сама не справилась с управлением и упала вниз. На то была воля Аллаха.

Гучериев задумался. С волей Аллаха не поспоришь.

— Я не посмел усомниться в божественном провидении, — произнес Джабраил, видя, что морщины на лбу Гучериева разглаживаются.

— Ты поступил правильно. Но — не совсем мудро, — наконец сказал Гучериев. — Здесь, на этой земле, их боги так же сильны, как и Единый Аллах.

Джабраил опустил голову, ожидая справедливой кары. Но Гучериев был мудрым полководцем. Раскаяние Джабраила было столь искренним, что его необходимо, совершенно необходимо было простить, чтобы верность его теперь не знала границ.

— Ты выполнил мое поручение. Драгоценный осмий теперь принадлежит нам, — Гучериев снова посмотрел на цилиндр, словно желая пронзить его взглядом. — Ты доказал свое право быть воином ислама. Но из тебя еще не получится настоящий командир. Рано я пообещал тебе город. Настоящий командир не только выполняет приказы, он сам, в зависимости от обстоятельств, меняет свою тактику. Но ты хорошо потрудился. Теперь тебе надо уничтожить всех посторонних людей, участвовавших в этой операции. Начнем с Алексея. Но прежде, чем ты им займешься, я хочу сам убедиться в том, что эта женщина мертва. Мы поедем туда вместе — ты и я. Я должен увидеть место, где свершилась воля Аллаха.