Аттия кивнула. Рикс похудел, осунулся, немытое лицо покрывали язвы и царапины, волосы висели жирными сосульками. Во взгляде снова появилось безумие. Перчатка уже наверняка у него.

Кейро, разбуженный их голосами, зашевелился. Воспользовавшись моментом, Аттия огляделась по сторонам: к пещере вели темные узкие туннели. Повозка в такие не протиснется. Рикс осклабился.

– Не бойся, девочка, планы у меня есть. Я обо всем позаботился. – Рикс наклонился к Кейро, пнул его и сурово спросил: – Что, разбойник, воровство до добра не доводит, а?

Кейро выругался сквозь зубы и, больно дергая Аттию, заерзал, чтобы лучше рассмотреть своего мучителя. Нелепо искаженное, его лицо отразилось в привязанной к повозке медной сковороде. Аттия увидела голубые глаза, кровоподтек на лбу. Впрочем, верный себе до конца, Кейро ответил с ледяным спокойствием:

– Не думал, что в тебе, Рикс, столько злой зависти.

– Зависть – для ничтожеств. А это месть. Подается она холодной. – Блестящие глаза Рикса впились в Кейро. – Я поклялся, что отомщу.

У Кейро аж ладони вспотели. Он нащупал пальцы Аттии и сказал:

– Ну, мы ведь сможем договориться.

– О чем? – Рикс подался вперед, вытащив из складок плаща что-то темное и блестящее. – Об этом?

Кейро замер, и Аттия физически почувствовала его отчаяние.

Рикс расправил драконью кожу, погладил старые, потрескавшиеся когти.

– Она притягивала меня. Звала. Ее голос я слышал в галереях, в переходах, в гудящем воздухе. Смотрите, как ее энергия действует на меня. – Волоски у него на руке вставали дыбом.

Рикс прижал Перчатку к щеке, и тонкие чешуйки затрепетали.

– Она моя. В ней мои чувства, мой стиль, мое чародейское искусство. – Рикс хитро взглянул на них поверх Перчатки. – Художнику нельзя терять стиль. Она звала меня, и я ее отыскал.

Аттия стиснула пальцы Кейро, скользнувшие к узлам на веревке. «Он сумасшедший, – без слов говорила она. – Неуравновешенный. Осторожнее».

Ответ Кейро получился тихим, но язвительным:

– Рад за тебя, Рикс. Но у нас с Инкарцероном уговор, и ты не посмеешь…

– Давным-давно у нас с Инкарцероном тоже был уговор. Мы вроде пари заключили. Мы загадывали друг другу загадки.

– Разве не Сапфик их загадывал?

– И я выиграл, – с ухмылкой продолжал Рикс. – Но ты в курсе, что Инкарцерон жульничает? Он отдал мне Перчатку и пообещал Свободу. Но какая Свобода у затерянных в лабиринте собственного разума? Какие лазейки, какие туннели ведут из него Наружу? Я-то видел Внешний Мир, видел. Он огромнее, куда огромнее, чем вы можете себе представить.

Аттия похолодела от страха, и Рикс снова ухмыльнулся:

– Аттия считает меня сумасшедшим.

– Нет… – солгала девушка.

– Считаешь, дорогуша, считаешь. И возможно, ты права. – Рикс расправил костлявые плечи и потянулся. – Сейчас вы оба в полной моей власти, как заплутавшиеся в лесу детишки из одной кус-книги.

– Сколько же книг ты прочел? – смеясь, спросила Аттия. Главное, чтобы Рикс болтал, а о чем – не важно.

– Злая мачеха бросила детишек в темном лесу. Они наткнулись на пряничный домик и на ведьму, которая превратила их в лебедей. Детишки улетели прочь, связанные золотой цепью. – Рикс оглядел фигурки лебедей на Перчатке.

– Это ясно, – насмешливо проговорил Кейро. – А потом что?

– Потом пришли они к высокой башне, в которой жил колдун. – Рикс аккуратно убрал Перчатку в карман, подошел к повозке и давай рыться под навесом.

Кейро яростно дергал веревку, и она впивалась Аттии в запястья.

– И колдун освободил детей от злых чар?

– Увы, нет. – Рикс повернулся к ним. В руках он держал остро заточенный меч, который использовал во время представлений. – Боюсь, конец у этой сказки не очень счастливый: дети предали и ограбили колдуна. Он сильно разозлился и решил их убить.

В трех лигах от Хрустального дворца Клодия остановила взмыленную лошадь и оглянулась. Ярко освещенные башни – зрелище во всех отношениях ослепительное.

Раздался стук копыт, звон упряжи – Финн остановил коня рядом с Клодией и пристально посмотрел на девушку:

– Джаред как-то узнает, что мы сбежали?

– Я письмо ему отправила, – натянуто ответила Клодия.

– Так в чем проблема? – удивился Финн.

– Медликоут сказал, что королева подкупила наставника, – проговорила Клодия после небольшой паузы.

– Не верю. Он ни за что не…

– Джаред болен. Сиа наверняка решила использовать это против него.

Финн нахмурился. В чарующем свете звезд Хрустальный дворец блистал резко и холодно, как россыпь бриллиантов.

– Так он умирает?

– Думаю, да. Он притворяется, что серьезных проблем нет. Только я думаю, что он умирает, – ответила Клодия с таким отчаянием, что Финн испугался. Впрочем, в седле она сидела прямо, а когда ветер смахнул с ее лица волосы, Финн увидел, что слез в глазах девушки нет.

Вдали грянул гром.

Финну хотелось утешить Клодию, но застоявшийся конь пустился вскачь, да и смерть после Инкарцерона не казалась чем-то страшным. Приструнив коня, Финн снова подъехал к Клодии.

– Джаред – гений. Он слишком умен, чтобы стать марионеткой королевы или кого-то еще. Не переживай. Доверься ему.

– Я и написала в письме, что доверяю.

Клодия не сдвинулась с места, и Финн схватил ее за руку:

– Поехали! Нельзя терять время.

– Ты мог убить Джайлза, – проговорила Клодия, взглянув на него.

– Зря не убил. Кейро страшно расстроится. Но тот парень не Джайлз. Я – Джайлз. – Финн заглянул Клодии в глаза. – Я понял это на той лужайке, под дулом пистолета. Клодия, я все вспомнил. Я вспомнил!

Конь заржал, и на глазах у Финна и Клодии Хрустальный дворец погрузился во тьму: сотни свечей, фонарей, светящихся окон мигнули и погасли. Целую минуту роскошный комплекс оставался темным пятном, заслоняющим яркие звезды. Клодия затаила дыхание. Если огни не зажгутся… если это конец…

Хрустальный дворец вновь вспыхнул.

– Отдай Инкарцерон мне, – сказал Финн, протянув руку.

После недолгого колебания девушка протянула отцовские часы Финну. Тот поднял их так, что серебряный кубик закрутился на цепочке.

– Берегите его, сир!

– Тюрьма вытягивает энергию из своих систем. – Финн посмотрел на Хрустальный дворец, откуда донеслись крики и колокольный звон.

– И из наших тоже, – шепнула Клодия.

– Нет, Рикс, ты так не поступишь, – веско проговорила Аттия, стараясь его успокоить. – Глупо же получается. Мы работали в связке, вместе отбивались от бандитов, от толпы в чумной деревне. Я тебе нравилась, мы ладили. Ты не поднимешь на меня руку.