ее доктор. – Это имеет отношение к вам. Вы ведь арестовывали Клэрмонта?

– Непосредственно арест производил Говард, но допрашивала Клэрмонта я.

– Он знает ваше имя, как вы выглядите и, вероятно, имеет представление о том, где вы работаете. Этому другому близнецу, предполагаемому убийце, не составит труда разузнать о вас, если он вступит в контакт с Клэрмонтом. Вы представляете для него реальную угрозу, и я беспокоюсь о вашей безопасности. Если то, о чем мы говорим, не пустой вздор, то вы вступаете на неизвестную территорию.

Кристина невольно поежилась. Убийца уже знал о ней. Доказательством тому было птичье перо под дворниками на ветровом стекле.

– Я тороплюсь на выступление, – сказала она, решив временно проигнорировать эту угрозу. Скрывая от Каца свой нынешний статус в Бюро, она чувствовала себя неуютно.

– Будьте на связи. Возможно, я позвоню вам еще раз. Вы молодчина, моя дорогая. Не рискуйте, если у вас нет поддержки. Обещаете?

– Обещаю. Спасибо вам, доктор.

Прюсик вспомнила о служебном револьвере, спрятанном под свитером на полке шкафа в своей квартире, но ничего не сказала Биллу. Времени на то, чтобы заехать домой, уже не оставалось. Придется полагаться на сообразительность, хитрость и чутье. Это ведь они завели ее так далеко.

* * *

Деннис Мерфри встретил Прюсик в аэропорту Кроссхейвена в три тридцать. Собрание отряда было назначено на четыре тридцать в парке Эхо-Лейк, по словам Мерфри, в тридцати-сорока минутах езды. Скорости старой развалюхе определенно недоставало. Проезжая через Кроссхейвен, Прюсик не обнаружила знакомого «Бронко» возле офиса шерифа. Оставив позади десять миль, Мерфри свернул на грунтовую дорогу. Было около четырех часов.

Прокручивая в голове разговор с Кацем, она мысленно поблагодарила его за внимание и заботу. А что, если потом он позвонил Торну и узнал о ее отстранении? Как стыдно. Как унизительно. Она покачала головой. Вся ситуация обернулась настоящей катастрофой. После встречи с герлскаутами нужно обязательно найти кого-то, кто согласится ее выслушать.

Двигатель вдруг зачихал. Мерфри покачал педаль газа, но оживить глохнущий мотор не получилось.

– Должно быть, затопило, – пробормотал он. Автомобиль плавно съехал на посыпанную гравием обочину и остановился. Мерфри несколько раз включал стартер, но мотор так и не завелся.

– В чем проблема, Деннис?

– С ним такое случается – иногда капризничает. – Он почесал лысую макушку. – Но за сегодня в первый раз.

После еще нескольких безуспешных попыток Мерфри поднял капот.

– Вот же развалюха.

«Чертова колымага», – подумала Прюсик. Часы показывали 16:05.

– Далеко отсюда до парка?

– Миль пять, не больше. – Он стоял, склонившись над двигателем, пыхтя и фыркая. – Плюс-минус.

Прюсик набрала номер Макфэрона – вне зоны действия. Она нервничала, не зная, что делать. Может быть, если поторопиться…

– Послушайте, Деннис, я должна выступить. Девочки рассчитывают на меня. Если пойду пешком, есть ли шанс, что меня кто-нибудь подвезет?

Мерфри поднял голову и несколько раз моргнул.

– Возможно. Особенно я бы на это не полагался, но шанс есть. Люди же здесь ездят.

Кристина кивнула, уже приняв решение.

– О’кей. Сделайте одолжение – сообщите в офис шерифа. – Она дала ему двадцатку, захватила телефон и сумочку и махнула рукой. – Сдачу оставьте себе.

– Да, мэм. Извините за… – Мерфри не договорил и лишь успел увидеть, как она исчезает за поворотом, под низкими еловыми ветвями. Он решил подождать минут пятнадцать, пока отойдут залитые свечи, а пока передать сообщение. Связаться с офисом шерифа удалось по рации, используя полицейскую частоту.

– «Служба такси Мерфри» беспокоит. Мэри, это ты, золотце?

27

Стрелка настройки сделала полный оборот, остановилась и пошла в обратную сторону. Водитель проверял радиочастоты точно так же, как это любил делать Клэрмонт. Клэрмонту казалось, что за рулем сидит он сам, но, конечно, он был почти уверен, что это не так. На самом деле он лежал в неудобной позе на заднем сиденье. Машина пахла как новая, и этот запах воспринимался как что-то зловещее. Все было не так. Тревоги и беспокойства добавлял, непонятно почему, звон в ушах. И еще он не мог пошевелиться и только моргал. Посмотреть в ветровое стекло тоже не получалось. Машина подпрыгивала на неровностях дороги, и над головой мелькали тени деревьев.

Радио заиграло старый добрый рок. «Прорваться на другую сторону»…[23] Клэрмонт промычал припев любимой песни. Сидевший впереди водитель тоже подпевал, легонько постукивая по рулевому колесу.

Песня закончилась. Клэрмонт узнал глубокий, гортанный голос диджея радиостанции «WTWN», работающей для городов-близнецов[24] – Уиверсвилла на индианском и Метаморы на иллинойсском берегу реки Уобаш. Ему тоже нравилась эта станция. Диджей зачитал дневные анонсы и объявления:

– На выставке стеганых одеял баптистской церкви Кейв-Спрингс можно увидеть великолепные постельные принадлежности. Внимание, народ: для публики двери откроются ровно в два часа.

Человек за рулем выключил радио, стащил с головы зеленую твидовую кепку и бросил на пассажирское сиденье.

После рекламной вставки о «Галошах Хендерсона» появилось короткое сообщение о побеге подозреваемого Дэвида Клэрмонта. Водитель покрутил влево-вправо головой и энергично почесал указательным пальцем в правом ухе, как делал и Клэрмонт, когда в ухе зудело. Потом он моргнул – с такой силой, что щеки запрыгали вверх-вниз, и это вызвало идентичный тик у Клэрмонта. Между ними как будто протянулась невидимая нить. Но что-то было не так, о чем предупреждало шумное бурление в животе. И все же он не мог отвести глаза от пальцев, то отбивающих дробь на руле, то сжимающих баранку. Такая же привычка была и у него.

«Эта сучка фэбээровка думает, что все знает». Непроизнесенные слова хлынули ему в голову, слова, контролировать которые он не мог, слова, не имеющие рационального смысла. Мужчина впереди мысленно разговаривал сам с собой. «Куда направиться дальше – в Паоли, Блэки или обратно в Делфос?» Голова у Клэрмонта раскалывалась от грохота.

Водитель наклонил зеркало заднего вида и бросил на Дэвида беглый взгляд поверх съехавших на кончик носа очков в золотой оправе. Прищурился. Очки эти Дэвид знал, он видел их раньше – в такой же проволочной оправе. Их носил доктор Уолстейн!

У Клэрмонта пересохло в горле. Ему ничего не померещилось. Он не сошел с ума. Другой действительно был. Мысли пронеслись по годам, по цепочке странных событий, по провалам во времени, необъяснимым и озадачивающим. Дэвид вспомнил, как однажды в детстве ехал на заднем сиденье отцовского пикапа и внезапно стал задыхаться. Он постучал в дверцу, и отец остановился, съехав на пыльную обочину. В горле непонятно отчего першило, было трудно глотать, и к этому добавлялось странное чувство – как будто его наказали. Теперь Дэвид понял – то чувство и другие неприятные и отвратительные ощущения шли от человека, сидящего за рулем.

Незнакомец скорчил глупую мину, и лицо Дэвида непроизвольно отозвалось такой же гримасой, симметрия которой напугала его до такой степени, что по груди и спине словно прокатились колючие шарики. Он попытался сесть, но что-то мешало. Сосредоточиться удалось только на боли. Дэвид понимал, что должен каким-то образом остановить подонка за рулем, но как?

В проеме между двумя передними сиденьями он видел приборную панель с держателем для блокнота, по верхнему краю которого шла аккуратная, красиво тисненная надпись печатными буквами: «Ирвин Уолстейн, доктор медицины».

Глаза у Дэвида полезли на лоб. Машина доктора! Его очки в проволочной оправе! Его твидовая кепка!

– Что ты сделал с доктором?

– Я? – Губы водителя сложились в узкую полоску, напоминающую прорезанную бритвой щель. – Ты имеешь в виду, что ты с ним сделал? – Он крепче сжал руль. – Там, в амбаре, насколько я помню, он выкрикивал твое имя. Это тебя, брат, а не меня полощут на телевидении и радио. Кто сеет шипы, не собирает розы. – Для убедительности мужчина за рулем ткнул указательным пальцем в потолок и снова заморгал. Горящие впадины глаз уставились на Клэрмонта. – Доктор в багажнике, – сухо добавил он. – И деться ему некуда. Как и тебе, брат.

Машина в очередной раз подпрыгнула на дорожной неровности, болезненные судороги скрутили икры Дэвида. Ехали они быстро, выбирая проселочные дороги. Тишину в салоне нарушили приглушенные, напоминающие чириканье звуки. Водитель потянулся к бардачку и открыл дверцу. Звуки стали громче