—Если вы ищете работу, приходите завтра в рабочее время. А сейчас...

—Ты меня не узнала?

Незваная гостья шагнула вниз, Эйвери насторожилась.

—Я твоя мать.

В тусклом свете огоньков сигнализации Эйвери всмотрелась в лицо женщины. Теперь она ее узнала, конечно, это она, ее мать. Столько лет прошло с тех пор, когда Эйвери видела ее в последний раз! Все было так давно и так далеко.

Вопреки ожиданиям, в душе Эйвери ничего не всколыхнулось. Она словно утратила способность чувствовать.

—Что тебе нужно?

—Хотела тебя увидеть. Может, зайдем к тебе, поговорим?

Эйвери молча поднялась по ступенькам, открыла входную дверь. И вдруг поняла, что сейчас чувствует. Страх.

Эйвери поставила сумку с покупками, сняла пальто и шарф, аккуратно повесила на спинку стула. Не говоря ни слова, встала рядом.

—Как мило! — воскликнула мать с нервным воодушевлением. — У тебя хорошая квартира. Я заходила в твой ресторан. Потрясающе, просто потрясающе!

Все очень профессионально.

«Ей нужно покрасить корни волос», — злорадно подумала Эйвери, нисколько не смущаясь мелочной и жестокой мысли. На Трейси Мактавиш — или как там ее сейчас звали — были джинсы в обтяжку, ярко-красное пальто и черный свитер. Эйвери показалось, что фигура у матери скорее костлявая, чем стройная, узкое лицо слишком тщательно накрашено, а коротко стриженные белокурые волосы не скрывают отросших темных корней.

—Что тебе нужно? — повторила она.

—Хотела тебя увидеть. Господи, детка, ты такая красивая! Мне нравятся твои волосы. Я так боялась, что ты останешься рыжей, как Хауди-Дуди, и с брекетами на зубах[9]. А теперь посмотри на себя! Я просто...

—Не нужно. — Эйвери отшатнулась, когда Трейси шагнула к ней. — Ты не на ток-шоу с Опрой Уинфри.

Трейси опустила руки, потупила взгляд.

—Знаю, я не заслуживаю твоего внимания, милая. Я рада тебя увидеть, такую взрослую и красивую. Я поняла, что потеряла. Может, присядем? Посидим вместе пару минут?

—Не хочу я сидеть.

—Ты на меня сердишься. — Трейси расправила плечи как доблестный патриот перед расстрельной командой. — Я тебя не виню. Я поступила глупо, эгоистично и дурно. Мне очень жаль, Эйвери.

—Ах, тебе жаль! — Не сдержав гнева, Эйвери щелкнула пальцами. — Щелк. Теперь все в порядке.

—Нет. К сожалению, ничего не исправишь. Я совершила ужасную ошибку. Я просто... просто хотела тебя увидеть, — выдавила Трейси, в уголках ее глаз блеснули слезы. — Подумала, что теперь ты взрослая и сможешь меня понять.

—Что понять?

—Почему я ушла. Я была так несчастлива! — Мать вытащила из сумочки салфетку, села на стул и разрыдалась. — Никто не понимает, через что я прошла! Никто не может понять, каково мне пришлось! Со стороны трудно разглядеть, что происходит в семье.

—О, полагаю, ребенок в этой семье видит довольно много. Ты не просто ушла, ты бросила свою дочь.

—Знаю, знаю, но я не могла остаться. Ты всегда была больше папиной дочкой, а не моей, так что...

—Осторожнее в выражениях, когда говоришь о моем отце!

—Я не скажу ничего плохого.

Трейси вытащила еще одну салфетку, похоже, подготовилась к разговору заранее.

—Он хороший человек. Наверное, слишком хороший. Я не должна была выходить за него замуж. Моя ошибка.

—Видимо, ошибки для тебя — привычное дело.

—Я была такой юной, детка. Мне едва исполнилось девятнадцать. И я думала, что люблю его. Правда, думала. А потом забеременела, и замужество показалось лучшим выходом. Мои родители очень рассердились, когда я им сказала. Ты не представляешь, как я испугалась.

Возможно, Эйвери и пожалела бы молодую женщину, оказавшуюся в подобных обстоятельствах, но сейчас все сочувствие исчезло, не успев оформиться. Она вспомнила деда, такого доброго и терпеливого, снова увидела в его глазах появившуюся под конец жизни печаль по утраченной дочери. А бабушка, сильная и любящая, всегда была незыблемой опорой семьи.

—Они тебя выгнали? Угрожали?

—Они...

—Осторожнее, — предупредила Эйвери.

—Они осуждалименя. И сказали, что если я заведу ребенка, то должна буду заботиться о нем, и...

—Подумать только! Ждали, что ты возьмешь на себя ответственность.

—Они были строги ко мне. Всегда. Останься я дома, они бы день и ночь меня пилили.

—И замужество стало выходом.

—Вовсе нет. Мне было девятнадцать. Я думала, что хочу замуж, семью и свой дом. А Вилли Би был высоким, красивым и очень заботливым. Нашел для нас жилье и все такое. Буквально носил меня на руках, когда я была в положении. Я пыталась, я изо всех сил пыталась следить за домом, готовить и заботиться о тебе, когда ты появилась на свет. Ты была очень капризным ребенком, Эйвери.

—Мне стыдно.

—Я не это имела в виду. Мне и двадцати не исполнилось, когда ты родилась, и столько всего нужно было делать!

—Как я понимаю, отец бездельничал.

Трейси фыркнула и поджала губы.

—Конечно, нет! Я не собираюсь тебе врать. Он много чего делал по дому и по ночам носил тебя на руках, чтобы убаюкать. Он был очень хорошим отцом.

—Знаю. Он и сейчас хороший отец.

—Я старалась изо всех сил, клянусь! — Промокнув глаза, Трейси прижала руки к сердцу. — Но видит бог, дел все прибавлялось и прибавлялось! А еще ты рано начала ходить и везде совалась. Я ничего не успевала. Даже потом, когда я нашла работу и отдала тебя в детский сад, нужно было столько всего делать, и всегда одно и то же. А он захотел еще ребенка. Господи, он хотел много детей, и я не выдержала. Когда я сделала аборт...

Эйвери показалось, что ее ударили по лицу.

—Ты делала аборт?

Распухшее от слез лицо Трейси побледнело.

—Я думала, он тебе рассказал.

—Нет.

—Тебе было три года, Эйвери, и ты доставляла столько хлопот! Я снова забеременела, хотя предохранялась. Я просто не могла пройти через все это еще раз. Не могла! Вот и избавилась от ребенка. Я не хотела говорить твоему отцу, но как-то мы поругались, и все вышло наружу.

—Ты прервала беременность, ничего ему не сказав?

—Он бы стал меня отговаривать, а я уже все решила. Это мое тело и мой выбор. Ты женщина и должна его уважать.