За этими мечтаниями он сначала почувствовал, а потом увидел припаркованный на обочине автобус и остановился.

— Добро пожаловать в Зону!

Глеб подхватил АКМ покойного Крынкина и приоткрыл дверь.

— Аномалий нет, все чисто, — доложила Инга; глянула непонимающе. — Зачем ты идешь? Пусть себе стоит, нам же не мешает.

— Не боишься, что мы встанем рядом?

3

Мелочей в Зоне не бывает, говорил когда-то Ворон. Мелочь — это видимая часть чего-то серьезного. Ходоки погибают, когда пренебрегают мелочами. Даже в Зоне не бывает так, чтобы беда пришла совсем неожиданно. Зона обязательно намекнет.

Сталкер обошел автобус с тыла по широкой дуге, внимательно приглядываясь. Гигантский полутораэтажный «Мерседес» класса экстрим-туристик, с защитными ставнями на окнах, усиленной подвеской и кевларовой броней. Его аккуратно припарковали на обочине, а потом опустили ставни и заперли двери. Двигатель не работал.

Рядом с автобусом стояла тишина, нарушаемая только осторожными шагами Стрижа — Рамзес двигался бесшумно. Поэтому когда Инга запнулась на долю секунды и зачастила, Рамзес всполошился.

— Что? — посмотрел он вопросительно.

Лицо Инги стало пепельно-серым, под цвет глаз.

— Ничего!

«Ничего? Ну-ну…»

Рамзес показал на центр дороги — встань там, подстрахуешь. Стриж попятилась, не отводя глаз от автобуса.

Рамзес пошел вдоль борта, буквально в метре от зарешеченных тонированных стекол. Кожу на лице свело будто морозом. Из окна за ним наблюдали! Или морок, кто знает? Рамзес ускорил шаг, подняв над плечом ладонь. Надеясь, что Инга поймет приказ быть предельно внимательной.

У переднего колеса Глеб опустился на колено, готовый и кувыркнуться вперед, и упасть назад, и, при необходимости, бежать с низкого старта.

— Рамзес, внутри кто-то есть! — глухо сказала Инга. — Я вижу тень за стеклами. Может быть, они ждут помощи?

— Патруль! — напомнил Рамзес.

Немцы действительно прошли здесь не более часа назад. Автобус с гражданскими они бы не бросили ни при каких обстоятельствах; в нынешних рафинированных армиях это почитается едва ли не главным долгом. Служба спасения, ей-богу.

Патруль осмотрел автобус…

«Должен был осмотреть, — поправился Рамзес. — И если «Мерседес» остался на дороге, значит, немцы забрали с собой всех живых».

Вот только запирать дверь Рамзес не стал бы. Впрочем, гансы — нация педантов. Могли и запереть.

Рамзес махнул Стрижу рукой и, когда та переместилась ближе, нырнул вперед и вбок. Прямо под массивный бампер автобуса.

Ничего!

Перед автобусом оказалось так же пусто, как и позади. Рамзес ящерицей прополз под высоким свесом от одного колеса к другому. Дверь оказалась где-то над головой.

Следом за ним переместилась Инга, держа под прицелом борта. Окна закончились, она должна была увидеть лобовое стекло и за ним кусочек внутреннего пространства. Хотя бы водительское место.

Рамзес почуял неладное, когда девушка сдавленно охнула и вскинула оружие. Он выкатился ей в ноги, и едва успел прошипеть:

— Не стреляй!

— Там!..

Человеческая фигура распласталась по лобовому стеклу. Головы у человека не было, плечи заканчивались уродливым обрубком.

— Ну-ка, спокойно! — скрежетнул Глеб. — Прекрати истерику! Это спецкостюм.

Инга нервно хихикнула. За стеклом и впрямь лежал спецкостюм, используемый военными, и, если подфартит, сталкерами.

«Черт, все не так!» — ругнулся Глеб.

С одной стороны, заглохший двигатель — это возможно, Зона не любит моторов. И костюм логичен, при туристах наверняка состояли охранники с опытом ходок. Когда появился патруль, надобность в дешевой самодеятельности отпала. Но с другой стороны, что же получается: миротворцы взяли на броню экстремалов, и возвращаться не стали? А БТР — не автобус, всех пассажиров не вместит, даже если спешить бойцов.

— Там кто-то есть! — упрямо повторила Инга.

Там никого не может быть! Но Рамзес был абсолютно согласен, в автобусе кто-то есть. Глебу становилось физически плохо от мысли, что «кто-то» останется за спиной.

— Я попробую забраться внутрь.

— Да, — бесцветным голосом согласилась Инга.

— Стриж, очнись! Что случилось?

— Я должна была ехать этим рейсом, — призналась девушка. — По документам от турфирмы. Номер автобуса 4646, я случайно запомнила.

— Прекрати! — рассвирепел Рамзес. — Дешевая мелодрама, мамзелькины сопли! Соберись!

Он рычал на нее как пес и, хотя Стриж постаралась мобилизоваться, не верил. Случись что, и она промажет, опоздает на долю секунды.

Бронестекло полуторадюймовой толщины, вклеенное в лобовой проем, наверное можно было взять очередью в упор, но поднимать стрельбу Рамзес посчитал опасным. Шуметь не хотелось, гневить Зону бестолковой стрельбой тем паче. Сталкер проверил дверь. Тяжелая и широкая, сдвигаемая изнутри рычагами пневмосистемы, она выглядела неприступно, как крепостные ворота. Замок-секретка, открываемый потайным рычажком, не работал, слишком тонкие зазоры между створкой и корпусом не оставляли надежды отжать дверь подсобным инструментом.

Рамзес пошел вдоль борта и опять почувствовал на лице чужой взгляд. С водительской стороны обнаружил не до конца закрытое окно: между срезом тонированного бронестекла и обрезиненным проемом оставалась узкая щель. Сантиметр, не больше, прикрытый снаружи стальной крупноячеистой решеткой, какие решетки ставят только на полицейские автомобили и еще здесь, в Зоне, на туристические автобусы.

— Стриж! — скомандовал Рамзес. — Подстрахуй меня.

Он попытался сдвинуть бронестекло вниз, сунув пальцы в ячейки стальной решетки.

— Оптимист, — хмыкнула за спиной Инга и прерывисто вздохнула.

«Боится девчонка, — со смесью жалости и удовлетворения подумал Рамзес. — Это хорошо, значит, глупостей не наделает, остережется».

Он сосредоточился на стекле, перестав даже следить за обстановкой. Ирония Зоны: учил не соваться в опасные места, а сам рисковал лишиться сразу обеих рук. Стекло не двигалось. Просунуть в щель ладони — и оно поддастся, Рамзес был уверен. Но решетка позволяла ухватиться за срез только кончиками пальцев.

Однажды Рамзес вот так же, на пальцах, висел несколько часов над потоком мутной жижи. Возможно, поток был не опаснее компостной кучи, он и пах соответствующе, но проверять Глеб не собирался. Когда руки онемели, он начал, по наитию, представлять, как там все устроено. Вот карниз, еще прочный, но уже тронутый временем и Зоной. Края скруглились, и цепляться за них трудно. Вот пальцы с напрочь сорванными ногтями. Мышцы кистей, запястий, предплечий напряжены как канаты, и кровяной поток совершенно недостаточно питает их. Рамзес начал представлять, как нужно перераспределить ресурсы, и спустя невозможные пять минут уставшие мышцы закаменели, цементируя суставы, превращая скрюченные пальцы в подобие стальной кошки…