Этого Рамзес и опасался: Зона не одобряла моторов! Мертвый автобус на обочине, «Хаммер», дотянувший до того же рубежа, и тоже заглохший…

— Баста! — сказал досадливо Рамзес. — Дальше придется ногами. Он не заведется, видал я такие фокусы.

Он побежал, не таясь. Инга безнадежно отставала, хотя когда-то выступала за сборную колледжа по легкой атлетике. Стриж поравнялась с «Хаммером», когда Рамзес уже выбрасывал припасы на дорогу. Консервные банки катились по асфальту, упаковки с красными крестами звякали стеклянным. Грузно упал капроновый бурдюк с водой. Инга, не говоря ни слова, распихивала все по рюкзакам, своему, фирменному, и Рамзесову, стянутому в милиции.

— Скипидара нет.

Рамзес выбрался из салона с обрезом в руках. Под нижним стволом дробовика, закрепленный пластырем, торчал уродливой опухолью фонарь.

— Что будем делать? — спросила Инга, и услышала от черного автобуса смешок.

Страх, обычно пасующий перед Ингиным характером, вдруг пополз по телу липкой волной. Задрожали ноги, задрожали руки. Задрожал палец на спусковом крючке.

Рамзес схватил девушку за плечи и встряхнул:

— Не смей! Стрелять — не смей!

Стриж справилась с паникой титаническим усилием воли.

— Я пойду туда, — сказал Глеб, задыхаясь, потому что и ему горло перехватывало иррациональным ужасом. — Если участковый там, постараюсь его вытащить. Ты ждешь десять минут, потом уходишь к блокпосту. Отчетливо?

Инга заторможено кивнула, и, когда Глеб побежал в темноту, выкрикнула:

— Рамзес, не ходи!..

«Ты бы не одобрил, Цент, — думал сталкер. — С твоей точки зрения наша цель оправдывает смерть обжоры и клоуна Скипидара. Но я так не считаю…»

Сталкер включил фонарь, добежав до водительского места. Пятно света размазалось на лобовом стекле, покрытом таким слоем грязи, будто автобус в болоте тонул. Разглядеть салон не получалось, но Рамзес готов был присягнуть, что это тот самый автобус, только неимоверно грязный, тронутый ржавчиной по бортам.

Зона шутит, говорил Ворон о вещах, которые не мог объяснить даже приблизительно. Оцинкованный мерседесовкий корпус проржавел до рыжих струпьев буквально за час.

Зона шутит! Дверь, оставленная распахнутой, обросла гнилым мхом. Глеб посветил внутрь, прямо на давешний скафандр без головы — тоже в разводах лишайника, и крикнул в черный провал:

— Скидоренко!

Прислушался — ничего, и сделал первый шаг в салон. Резко заныла рука, которой Рамзес тянул пса за ошейник. Будто обнажились нервные волокна и кто-то щекотал их легкими прикосновениями.

— Скидоренко, ты здесь? — захрипел Рамзес, суматошно чертя лучом по салону.

Плесень, «ржавые волосы». Что-то гибкое и быстрое юркнуло под сиденье. Сталкер зашагал по проходу, мучительно передвигая непослушные ноги. В корме, в районе аварийного выхода опять возились, как и в прошлый раз. Рамзес пошел туда, хотя ничего живого не ощущал. В середине пути начал гаснуть фонарь, а батарейный отсек — как раз под рукой — ощутимо нагрелся. Сталкер ускорил шаг, пытаясь добраться до цели, пока фонарь не умер окончательно. Побежал бы, но пол, заполненный по щиколотку мхом, оказался скользким как каток.

Когда Рамзес дошел до задних сидений, фонарь едва мерцал предсмертным светом. Глеб поспешно ткнул стволом в провал запасного выхода и отшатнулся. Оскаленный череп в ошметках гнилой плоти скалил на него клыки.

— Собаська умелла, — сообщил ребенок и обиженно всхлипнул.

Глеб повел вокруг обрезом, но рассмотреть ничего не успел. Фонарь погас.

— Скипидар! — заорал Глеб. — Отзовись, если живой!

Что-то зашевелилось в центре салона, в районе тех сидений, которые Глеб проскочил второпях. Темно! Слишком темно! Сталкер зашарил в карманах и достал зажигалку. Бледный огонек обжигал пальцы и освещал лицо, превращая его в прекрасную мишень. Вокруг все тонуло в абсолютной, без единого проблеска тьме.

Автобус засмеялся детским голоском, и Рамзес опустился без сил на одно колено; ноги его не держали. Автобусный салон вновь начал сужаться, правда не так споро, как в прошлый раз.

«Сто один…»

— Па! — весело позвали сталкера.

«Сто два…»

На полу зашуршало.

— Смотли, змейка!

На «сто три» Рамзес — была не была! — жахнул по проходу картечью. Яркая вспышка осветила салон, и Рамзес увидел человеческую фигуру у окна. Как раз в центральном ряду сидений.

— Змейка умелла! — расстроено.

«Сто четыре…»

Рамзес поднял непослушное тело с колен и сделал первый шаг.

— Есе змейка! — уже радостно.

«Сто пять…»

Еще шаг, и еще.

— Змейка ам! — с непосредственной детской жестокостью.

«Сто шесть…»

Рамзес почувствовал что-то живое впереди и ступил в него всем весом. Перед смертью змея ударил в лодыжку, но керамическая пластина, вшитая в ботинок, приняла укус на себя.

Ребенок горько заплакал.

«Сто семь…»

— Па, ты плохой! — прозвучало как приговор, и змеи полезли из всех щелей.

— Скипидар, очнись! — забулькал горлом Рамзес.

«Сто восемь…»

Он схватил человека за ворот и потянул. Тот замычал и начал отпихиваться.

«Сто девять…»

Рамзес двинул участкового в ухо и рванул на себя. Они упали в проход. Змеи шуршали вокруг, готовые жалить.

На «сто десять» история жизни Рамзеса, которой он не чаял уже продолжения, сделала очередной кульбит. Как в замедленной съемке в окнах появились лучистые отверстия от автоматных пуль. Ближайшее стекло лопнуло и засыпало людей мелким крошевом. После секундной заминки пули зацокали по ржавым бортам, иногда не пробивая, а разрывая их с противным скрежетом.

Детский лепет прервался. В салоне образовался однотонный звук, едва напоминающий многократно усиленный младенческий визг.

— Па-а-а-а!..

Рамзес, у которого глаза вылезали из орбит, разрядил по проходу в сторону двери второй ствол. Теперь оставалось только бежать, молясь, чтобы автоматчик отвлекся на другую часть автобуса. Рамзес, кряхтя от натуги, пятился на корточках и тянул за собой Скипидара. Немного пришедший в себя участковый старательно помогал, елозил ногами и размахивал короткими руками, норовя попасть Рамзесу в глаз.

Они вывалились в ночь, на свежий лесной воздух, и пару секунд лежали, приходя в себя.

«Только бы не пристрелила сгоряча!» — думал сталкер с холодной яростью, рассматривая лучи трассеров в черном небе.

Звук из двери усилился, начал ощутимо давить на перепонки, и участковый захрипел, пытаясь встать на ноги. Рамзес безжалостно потянул его прочь от автобуса. Дело постепенно шло на лад: к «Хаммеру» Скипидар ковылял уже своим ходом, раскачиваясь от последствий звукового удара и от запредельной дозы алкоголя в крови.