Спрятав негатив, он достал оригинальную фотографию, которую нужно было незаметно вернуть Вертолету. Найдя конверт и лист чистой бумаги, он немного подумал и написал:

Дорогая!

Пока Вертолет бреется, пожалуйста, положи это во внутренний карман его пиджака так, чтобы казалось, будто оно выпало из бумажника. Спасибо!

Д.

Положив в конверт записку и снимок, он заклеил его и написал сверху «М-ль Лема». Позже он его опустит. Пройдя вдоль камер, он заглянул в глазок той, где содержалась Мари — девушка, которая вчера застала его врасплох, появившись в доме на рю дю Буа с провизией для «гостей» мадемуазель Лема. Она лежала на закапанной кровью простыне, глядя на стену широко открытыми от ужаса глазами и постоянно издавая тихие стоны, словно какая-то машина, которая сломалась, но не отключилась.

Вчера вечером Дитер допросил Мари. Полезной информации у нее не оказалось. Она заявила, что никого не знает в Сопротивлении, кроме мадемуазель Лема. Дитер был склонен ей поверить, но на всякий случай отдал ее пытать сержанту Беккеру. Тем не менее она не изменила показаний, и теперь Дитер был уверен, что ее исчезновение не заставит Сопротивление проверить явку на рю дю Буа.

Глядя на истерзанное тело, он испытал прилив депрессии. Он вспомнил, как вчера женщина шла по дорожке со своим велосипедом, прямо-таки символизируя крепкое здоровье. Это была жизнерадостная девушка, хотя и глуповатая. Она допустила одну простую ошибку, и вот теперь ее жизнь подходила к ужасному концу. Разумеется, она это заслужила — ведь она помогала террористам. И все равно это было неприятно видеть.

Выбросив девушку из головы, Дитер поднялся наверх. На первом этаже за коммутаторами сидели телефонистки ночной смены. Выше, там, где некогда располагались невероятно большие спальни, находились кабинеты гестаповцев.

После фиаско в соборе Дитер не видел Вебера и предполагал, что тот где-то зализывает раны. Тем не менее он позвонил его заместителю попросил, чтобы четверо гестаповцев в гражданском с трех часов утра вели наблюдение — возможно, весь день. Дитер также приказал прибыть туда и лейтенанту Гессе.

Отодвинув светомаскировочную штору, он выглянул наружу. Лунный свет освещал автостоянку, по двору шел Ганс, но больше никого не было видно.

Подойдя к кабинету Вебера, Дитер с удивлением обнаружил, что тот сидит один и делает вид, что в свете лампы с зеленым абажуром работает над какими-то бумагами.

— Где люди, которых я запросил? — сказал Дитер.

Вебер встал.

— Вчера ты направил на меня пистолет, — сказал он. — Какого черта ты вздумал угрожать офицеру?

Этого Дитер не ожидал. Вебер проявлял агрессию из-за инцидента, в котором сам поставил себя в глупое положение. Неужели он так и не понял, какую ужасную ошибку допустил?

— Ты идиот! — с раздражением сказал Дитер. — Ты допустил чудовищный промах. Я не мог допустить, чтобы ты его арестовал.

— За это ты отправишься под трибунал.

Дитер собрался было высмеять эту идею, но потом передумал, поняв, что такое действительно может случиться. Он сделал то, что требовалось, чтобы спасти ситуацию, но в забюрократизированном Третьем рейхе можно было пострадать за инициативу. Его сердце сжалось, написанная на его лице уверенность была напускной.

— Ну что ж, давай докладывай обо мне — я сумею оправдаться перед трибуналом.

— Ты ведь реально выстрелил!

— Думаю, в своей военной карьере ты такое не часто встречал, — не удержался Дитер.

Вебер покраснел — он никогда не участвовал в боях.

— Оружие надо применять против врага, а не против своих офицеров.

— Я стрелял в воздух. Извини, если я тебя напугал. Ты едва не погубил первоклассную оперативную комбинацию. Думаешь, военный трибунал не примет это во внимание? Каким приказам следовал ты? Ведь именно ты повел себя недисциплинированно.

— Я арестовывал британского шпиона-террориста.

— И какой в этом смысл? Он был один, а есть еще много других. Но если его отпустить, он приведет нас к другим — возможно, многим. Твое неповиновение едва не лишило нас этого шанса. К счастью для тебя, я спас тебя от этой роковой ошибки.

— Некоторые люди, облеченные властью, посчитают крайне подозрительным, что ты так стремишься освободить агента союзников.

Дитер вздохнул.

— Не будь глупцом! В отличие от некоторых еврейских лавочников я не боюсь злостных сплетен. Ты не сможешь изобразить меня предателем, никто тебе не поверит. Ну так где твои люди?

— Шпион должен быть немедленно арестован.

— Нет, не должен, а если попытаешься, я тебя застрелю. Где твои люди?

— Я отказываюсь выделять столь нужных людей для выполнения столь безответственной задачи.

— Ты отказываешься?

— Да.

Дитер пристально посмотрел на него. Он не думал, что Вебер настолько смел или настолько глуп, чтобы это сделать.

— Как ты думаешь, что с тобой случится, когда фельдмаршал об этом узнает?

Вебер посмотрел на него с вызовом, хотя и немного испугался.

— Я не служу в армии, — сказал он. — Это гестапо.

К несчастью, он прав, уныло подумал Дитер. Вальтер Гёдель вполне мог приказать Дитеру использовать гестаповский персонал вместо того, чтобы снимать с побережья столь необходимые подразделения, но гестапо было вовсе не обязано выполнять его приказы. Имя Роммеля на некоторое время напугало Вебера, но эффект скоро прошел.

И вот теперь Дитер остался с одним лейтенантом Гессе. Сумеют ли они с Гансом вдвоем, без посторонней помощи, успешно «вести» Вертолета? Будет трудно, но альтернативы нет.

Он попытался пригрозить еще раз:

— Ты уверен, что понимаешь все последствия своего отказа, Вилли? Ты попадешь в очень большие неприятности.

— Наоборот, я думаю, что неприятности как раз будут у тебя.

Дитер в полном отчаянии покачал головой. Говорить больше было не о чем. Они прошли в заднюю часть шато, где в бывших комнатах для слуг располагался технический отдел. Вчера вечером Ганс сумел одолжить там фургон ПТТ и мопед — моторизованный велосипед, маленький двигатель которого включался при нажатии педали.

Дитер гадал, не мог ли Вебер узнать о машинах и приказать своим сотрудникам не отдавать их. Он надеялся, что нет, — через полтора часа наступит рассвет, и у него просто не было времени на дальнейшие споры. Тем не менее никаких препятствий не оказалось. Дитер и Ганс надели комбинезоны и уехали, положив мопед в задней части фургона.

Оказавшись в Реймсе, они проехали по рю дю Буа. Машину припарковали за углом, Ганс в предрассветной полутьме пешком прошел назад и положил в почтовый ящик конверт с фотографией Флик. Спальня Вертолета находилась в задней части дома, так что он вряд ли мог увидеть Ганса и потом его узнать.