Вот что я ощутил, увидев свет в спальне: мне предстоит перенести еще одно вторжение реальности в мою жизнь.

В комнате что-то зашевелилось. Пучок рванул поводок:

— Р-р-разорву! Загр-р-рызу! Сожр-р-ру!

Я отцепил карабин с ошейника, но, вместо того чтобы рвануться вперед, пес тут же остановился и, оглянувшись, произнес уже совсем другим тоном:

— Ну что, пошли, что ли? Посмотрим, кто там.

Я осмотрелся в поисках подходящего оружия.

Оружие — это как раз то, чем я забыл обзавестись, пока транжирил деньги. Первое, что подвернулось под руку, оказалось торшером, стоявшим возле дивана. Я снял с него матерчатый колпак и ухватился за ножку, переворачивая тяжелым основанием вверх. Таким образом, внешне мирное приспособление для чтения в постели превращалось в грозное оружие возмездия. «Ты видишь, — как бы говорил я этим незваному гостю, — что я сделал со своим любимым торшером? Представь же себе, что я способен сделать с грабителем!»

Пес по-прежнему бормотал угрозы и проклятия: как потом выяснилось, он просто предоставлял мне, как вожаку стаи, наброситься на врага первым. Кроме того, как объяснил Пучок, правила приличия требовали, чтобы он на время скрылся под диваном.

Я решил проявить инициативу первым, не дожидаясь, пока ее проявит тот, кто спрятался в моей спальне.

— Я знаю, что вы там! — крикнул я. — И вызываю полицию!

Такое суровое предупреждение должно было продемонстрировать серьезность моих намерений. Но только тут я спохватился, что телефона под рукой нет. Дело в том, что буквально позавчера я купил беспроводной аппарат и постоянно забывал класть трубку на «базу».

За дверью раздались шаги, и вот она со стуком распахнулась.

— Это ты, Дэйв? — сонным голосом произнесла Линдси. Она была в моей футболке, волосы взъерошены. Впервые за последний год она осталась на ночь в моей «норе», как она ее называла.

Так что ее появление здесь, да еще в такое время, было, в самом деле, чем-то из ряду вон выходящим. Но что шокировало меня еще больше, так это свежая ссадина на ее щеке.

— Если ты собрался ударить меня лампой, — сказала Линдси, — то, по-моему, сначала надо выдернуть штепсель из розетки.

Пес предусмотрительно не оставлял боевой позиции под диваном.

Вот как все произошло. По пути к матери Линдси остановилась на светофоре. По иронии судьбы ее заметила одна из сослуживиц, поехавшая домой за халатом. Я прикусил губу: ведь я же собирался проводить ее. Но что-то остановило меня в последний момент. Наверное, тогда еще я не воспринимал всерьез угрозы Тиббса. Я еще не осознавал, что такой не остановится ни перед чем. Только теперь я начинал понимать, с кем связался.

Вечер был душный, и, несмотря на новый кондиционер, установленный в «Клио», Линдси по привычке ехала с опущенным стеклом. Некто в мотоциклетном шлеме, скрывающем лицо, соскочил со своего «скутера» и ударил ее по лицу, после чего снова вскочил на свою «табуретку» и умчался прежде, чем она успела разглядеть номер.

Она пыталась дозвониться мне, но во время игры я всегда отключаю мобильник, — это одно из неписаных правил покера.

— Прости, — пробормотал я. — Прости. Как же я виноват перед тобой. — Я заключил ее в объятия, чувствуя себя полным идиотом. Сколько можно довольствоваться размышлениями о жизни, когда внешний мир так бесцеремонно хлещет тебя по щекам!

— Мне страшно, Дэвид. Мне так страшно, так страшно, — твердила Линдси, дрожа в моих объятиях.

Под диваном недовольно заворочался пес.

— Так не может больше продолжаться, — простонала Линдси. — Я этого не выдержу. Они убьют меня. Посмотри на свое окно.

Пес вновь закряхтел, точно старик, вылезающий из кровати. Я посмотрел на пол, усыпанный осколками стекла, на кирпич, лежавший на столе, где я оставил его, пытаясь расшифровать послание.

И потом — на ее ссадину. Как я мог так преступно пренебречь ее интересами, занимаясь исключительно собой? Как я мог! Под грузом вины голова моя склонилась, сокрушенно поникла, как у провинившегося пса.

Что же это за люди, так бесцеремонно вторгшиеся в нашу жизнь? С кем мы связались? Я не мог даже вообразить себе особь человеческого происхождения, мужского пола, способную на такое — ударить девушку сквозь открытое окно автомобиля. Это еще надо уметь, надо изловчиться, чтобы нанести удар из такой невыгодной позиции. Видимо, мы имели дело с профессионалами, что бы там ни говорил Мартин.

— Тебя надо срочно отвезти к врачу…

— Я уже была в травмпункте. Все в порядке, сказали, кости целы.

Услышав про «кости», пес стал выбираться из-под дивана.

— А, Линдси, — с напускной любезностью вильнул он хвостом, словно Папа Римский, приветливо машущий рукой архиепископу Кентерберийскому, в то же время, делая пальцами другой руки под рясой совсем нехристианский жест.

— Он снова меня облаивает, — пожаловалась Линдси. Вполне понятно, она перенервничала и сейчас все воспринимала как направленную на нее агрессию. Поэтому поучения о том, как следует вести себя с собакой, я решил оставить до более подходящего момента.

— Да он просто приветствует тебя.

Пес кротко улыбнулся, подтверждая мои слова.

— Вот он снова оскалился, — с тревогой заметила Линдси.

— У него просто зуд, — успокоил я. — Пучок, зайди на минутку в спальню, хорошо?

— С удовольствием, — откликнулся Пучок. Проходя мимо Линдси, он задержался на ней взором, как полисмен, который увидел за рулем новенького БМВ семнадцатилетнего водителя.

Я принес Линдси бокал вина и усадил ее на диван, нежно обнимая и убаюкивая, ограждая от тревог внешнего, дикого и безумного мира.

— А у тебя здорово поменялась обстановка, — заметила она. — Теперь к тебе можно заходить почаще. Если еще будет что-нибудь в холодильнике.

Вот еще за что я любил Линдси — за ее жизнерадостность и способность моментально переходить от безрадостных мыслей к оптимизму. Что бы ни выкинула судьба, она всегда найдет в себе силы отбросить это.

— Да, в последнее время, знаешь ли, появилась возможность заняться квартирой, — сказал я, чувствуя, как расту в ее глазах, вполне возможно приближаясь к идеалу домохозяина.

Она обвела оценивающим взглядом мою убогую обстановку, отмечая в ней новые предметы: ковер, торшер, сервировочный столик с бокалами.

— Похоже, ты всерьез занялся квартирой, вкладываешь в нее деньги. Теперь она становится более привлекательной для покупателей.

— Ну, еще бы, — отозвался я, нежно сжимая ее в объятиях. — Не забывай, я же агент по недвижимости. А с чего это ты решила, что я собираюсь продавать квартиру?

Неужели за ее словами скрывалось предположение, что мне пора переезжать к ней? У меня прямо дух захватило от предвкушения сладкого ужаса грядущих перемен.