киношные храбрецы и дуэлянты-бретёры. Когда они из окна увидели культовый шестисотый мерседес и вылезавшего из него краснорожего великана в ушанке и валенках, коим являлся Лаптей, то сразу стушевались. «Гардемарины» не решились вступить в противостояние со снежным человеком, быстренько закрыли счет и ретировались.

– Когда у нас в бригаде началось валево, – продолжал Феликс, – Лаптей «загасился» в Таиланде. Ну а когда через пару лет вернулся, то понял, что давно вычеркнут из списка пайщиков, а внесение обратно чревато осложнениями в виде маслят в голову.

– А тесть его как?

– Насекомый? Сдох давно во время очередного запоя.

Размышляя о Лаптее и его тесте, мы с Феликсом вспоминали историю, которая нас сблизила. Лаптей на тот момент был лидером в группе бандитствующего молодняка, к которой я и Феликс недавно примкнули. Одним из источников получения денежных средств у Лаптея являлся его тесть, бывший военный строитель, который чередовал запои с лихорадочным возведением коттеджей. Лаптей по-бандитски опекал своего родственника, время от времени воспитывая его увесистыми тумаками, не давая сгинуть в беспробудном пьянстве. Как-то, когда тесть должен был получить в банке крупный кредит, Лаптей отправил проконтролировать этот процесс меня и Феликса, как самых толковых из своей шайки. На своей машине мы привезли тестя к банку и затем остались ждать его возле входа. Прождав с полдня и почувствовав неладное, мы позвонили с автомата Лаптею (мобильные телефоны тогда еще не появились). Лаптей связался с банком и через знакомых выяснил, что тесть деньги давно получил и успешно покинул кредитное учреждение, скорее всего, воспользовавшись другим выходом. Это известие ввергло Лаптея в панику. Зная обычаи своего родственника, он понимал, что «тестяра» в данный момент где-то квасит, а полученный с великим трудом кредит подвергается беспощадному тупому растранжириванию; теперь нужно было понять, где этот процесс происходит; выдвигались и обсуждались разные версии. Лаптей изрыгал ругательства, нервничал и терялся в догадках, отправлял братву пасти родственника в офис, домой и в другие места. Наконец приятель-собутыльник и по совместительству бухгалтер тестя сделал предположение, что дорвавшийся до денег пьяница, скорее всего, направился в сторону кладбища, рядом с которым находится крупная точка проституток, где тесть в последнее время системно пользовался услугами дам легкого поведения. Эта версия показалась Лаптею самой реальной, и он отправил меня и Феликса отработать ее. Закошмарив охрану точки, самих проституток и «мамочку», мы выяснили, что «тестяра» на точке был, взял двух дам и отправился с ними в отель и развлекательный комплекс «Джунгли», где обычно зависал. Также мы выяснили, что передвигается тесть на своем джипе с водителем. Доложив об этом Лаптею, мы помчались в «Джунгли». Там нас постигло разочарование, никто тестя не видел, но Лаптей настоял, чтобы мы остались и караулили. Проведя три часа в машине, мы были вознаграждены лицезрением торжественного прибытия к главному входу «Джунглей» джипа тестя с торчащими из заднего окна его ногами в дырявых носках. Отобрав у пьяного в хлам «тестяры» спортивную сумку с деньгами, обыскав водителя и проституток, мы обрадовали Лаптея успешным завершением возложенной на нас миссии. «Дайте ему как следует в пузо», – сказал Лаптей. Мы рады были стараться, тесть ведь и у нас уничтожил энное количество нервных клеток. Получив по пузу, тесть обгадился. После этого случая я теснее сблизился с Феликсом, мы чаще стали общаться, а «тестяра» получил презрительное прозвище «Насекомое», но безграмотный Лаптей переиначил его на свой лад в «Насекомый».

Лаптей стоял у истоков нашей бандитской карьеры, поэтому общение с ним глубоко запало в память мне и Феликсу. Нам не было и двадцати, мы не так давно закончили школу и только вступили во взрослую жизнь, когда столкнулись с этим странным, отчасти придурковатым громилой, отсидевшим по молодости за разбойное нападение на таксиста. Лаптею нравилось щекотать себе нервы, и он частенько лично участвовал в «силовых акциях». Я и Феликс вспоминали, как мы выпасали одного коммерсанта с целью его наказания. Я, Феликс и Лаптей сидели с битами в джипе. Сигнал к действию нам должен был подать молоденький бандит Школьник, который со своей чау-чау Соней прогуливался во дворе дома коммерсанта. Была зима, стояли морозы. Прождав без результата полдня, мы решили свернуть на сегодня мероприятие и разъехаться по домам. Позвали Школьника. Замерзшие собака и ее хозяин забрались в джип.

«Соня, бедная, вымерзла вся!» – сетовал Школьник. Заметив, что чау-чау нанесла грязи в салон, Лаптей недовольно промямлил: «Жопу надо вытереть твоей Соней, нассать на нее, да еще и насрать».

Коммерсанта мы поломали на следующий день. Я схватил жертву в охапку, подбежавшие Лаптей и Феликс стали наносить удары. Лаптей промазал и своей битой сильно отшиб мне руку.

Лаптей имел своеобразный образ мыслей и логику. Я и Феликс припомнили случай, как он попросил знакомых собровцев приехать в спецназовской форме и масках к нему домой, напугать жену, что, якобы, они его, Лаптея ищут, хотят «порвать» и «закрыть». Это давало возможность Лаптею уехать на отдых с любовницей и еще несколько месяцев «гаситься» с разными бабами по отелям и съемным квартирам. В нашу задачу входило эту выдумку всеми силами поддерживать, периодически рассказывать жене разные ужасы, как мусора ищут Лаптея, закрыли то-го-то, поломали этого. Когда Лаптей, устав развлекаться, прибыл домой, то был встречен как мученик и скиталец. Свою выдумку Лаптей отработал по полной, еще несколько раз он вынужден был скрываться по якобы возобновленному старому делу. Лаптей был большой любитель женщин и обманывал жену немилосердно, в этом вопросе его фантазия не знала границ. Систематическое отсутствие дома объяснял участием в соревнованиях по пауэрлифтингу, доказательством чему служили многочисленные грамоты, медали и кубки, которые он скупал в специализированных спортивных магазинах, а также как бы презентованные предметы быта: кофеварка, миксер, маленький телевизор, в которых потенциально могла быть нужда.

Лаптей умудрялся жить на несколько семей, жене он врал одно, любовницам другое, он постоянно варился в каше придуманных историй-«отмазов» и, когда его ловили на неправде, тут же, не моргнув глазом, выдумывал хитросплетенную версию-оправдание. Думы этого двухметрового, бритого под ноль Дон Жуана всегда крутились в определенном направлении. Однажды мы вывезли одного коммерсанта в лес поучить уму-разуму и, когда углубились в чащу, наткнулись на живописный лесной пруд. «Классное место! – сказал Лаптей. – Здесь ни одна жена, ни одна шкура не найдет, обязательно приеду сюда с новой жабой».

В бригаде ходили байки о любовных похождениях Лаптея, о его ухищрениях в методах обмана истерички-жены. Как-то зимой он полетел с любовницей в Тунис. Все обсуждали, как он объяснит жене загар, какую басню придумает на этот раз.