чтобы её поздравить и повидаться, оказалось, что тяжела она. И в ту же ночь мне сон привиделся. Ясный такой, что даже мне страшно стало. Видела я, что сына она родит. И что сын этот много горя принесет ей и мужу её.

Кирилл нахмурился, но прерывать тётку не стал, хоть и захотелось вдруг оправдаться. Но мелькнула подлая мысль: а разве не вышло так, как во сне было? Разве не принёс он горя своей семье? И не собирался причинить его снова, позарившись на невесту Найрада?

Ружена, показалось, всё увидела на его лице и горько улыбнулась.

— И ещё я видела, что сын этот много народа погубит на землях восточных, где те самые древнеры и живут. И имя его слыхала. Корибут.

По спине пронёсся немилосердный холод. Кирилл напряженно замер, даже уже и не зная, что ещё услышит.

— Но меня ведь не Корибутом зовут.

— Конечно, нет. Да и сестра мне не поверила, когда я обо всём ей рассказала. Хоть и не хотела её тревожить. А потом, как ты родился, она испугалась сильно, но не отступилась.

— Ты похитить меня хотела, — напомнил Кирилл.

— Я хотела забрать тебя на время, чтобы посмотреть, кем ты вырастешь, и оградить Ясмину от беды, которую ты в себе нёс, — серьёзно возразила Ружена.

— Да только её не спросила.

— Тогда мои слова казались вздором, это верно, — тётка слегка повысила голос, и гридни предупреждающе зашевелились на местах. — Но разве то, что ты приехал, не говорит о том, что я была права?

— Не слишком-то ты старалась убедить мать и отца, раз они так тебе и не поверили, — Кирилл с сомнением скривил губы. — Да и со мной поговорить не пожелала.

— Ясмина слишком радовалась тому, что всё же родила наследника своему князю, — тётка громче выделила последнее слово. — Впрочем, от бастардов это её не уберегло. И потому она не слишком-то хотела ко мне прислушиваться. И уж тем более отдавать тебя мне на воспитание. А ты… Ты рос таким же упрямым и твёрдым, как твой отец. Ты просто прогнал бы меня или рассмеялся бы мне в лицо.

Кирилл хотел возразить, но понял вдруг, вспомнив себя десять лет назад: рассмеялся и прогнал бы, верно. И ни единому слову тётки не поверил бы. Он тогда не хотел мириться даже с волей отца, которого считал за самого властного человека из всех, кого знал. А уж принять мысль о том, что над ним сможет взять верх некий дальний пращур Корибут, которого в Яви и нет давно — такое и подавно случиться не могло.

— Всё это хорошо, — Кирилл нащупал на полу сапоги и с трудом натянул их. — Вот только я хотел узнать, как мне быть, и как бороться с этим самым Корибутом, пока он совсем не сожрал меня.

Ружена только руками развела. Внутри всё оборвалось, погасла, словно лучина, последняя надежда.

— Признаюсь, у меня было одно решение на случай, если ты приедешь, — с холодной улыбкой проговорила она. — В том отваре, что ты выпил, мог быть яд.

Кирилл невольно покосился на пустую кружку. Может, он там и был — кто знает? Да только Корибут не дал бы ему пострадать. И задумай Ружена недоброе, уже, верно, сама была бы мертва.

— Он не позволил бы мне умереть.

— Но попытаться стоило, — тётка качнула головой. — Если бы другого выхода не нашлось. Да только много я думала над тем, что когда-то узнала. Раз ты родился, значит, кто-то смог снять проклятие. Но никто, кроме волхва древнеров, с этим не справился бы. А потому путь тебе нужно держать к ним.

— Снова? — Кирилл хмыкнул. — Я уже говорил с древнерами. Они ничего не знают.

— Может, ты не с теми говорил?

Казалось, она просто смеётся. И в самом деле, какое ей, пожилой отшельнице, которую своя семья не принимала, дело до его бед? Хоть и родич он ей по крови, а родным никогда не был. Ружена, прищурившись, разглядывала Кирилла, будто и правда имела власть расправиться с ним на этом самом месте, даже несмотря на десяток гридней под боком. Всё же было в ней что-то безумное и лихое, чего, верно, и сторонились её собственные сёстры. Чего опасался Градислав.

— Ты ведунья, — Кирилл хмуро глянул на неё. — Разве ты не видишь мою судьбу?

Тётка призадумалась, но сразу отвечать не стала. Она поднялась, прошла к печи и вынула оттуда горячий горшок. Будто позабыв о вопросе, неспешно обернула его полотенцем, смахнула со стола крошки, которых там и не было вовсе. Лешко сначала нетерпеливо засопел, а после кашлянул, покосившись на Кирилла. Ружена вдруг замерла и проговорила тихо и отстранённо, словно во сне:

— Я не вижу твоей судьбы, потому как переплетена она тесно с двумя другими судьбами, — даже голос её стал другим, гулким и будто неживым. — Той девушки, что служила тебе. Она наделена большой силой, от которой ей пока нет прока. И мальчика. Ты считаешь его врагом, хоть он и не враг тебе. Его сила тёмная, как ткань Забвения. Но может послужить благу, коли он изберёт верный путь. Но их жизни могут оборваться в любой миг, слишком опасной дорогой они идут. Потому и размыто грядущее.

Ружена постояла ещё молча и обернулась. В глазах её разливалась та же безмятежность, что и раньше, словно мгновение назад не говорила она с твёрдой уверенностью о тех, кого никогда не видела.

— Древнеры, значит… — Кирилл пристально вгляделся в её лицо.

— Езжай к тем, кто древнеры по крови, но не живёт с ними, — кивнула тётка. — Большего я сказать тебе не могу.

Если бы всё было так просто. Ведь теперь он не только за себя отвечал, а ещё и Заряне обещание дал вернуться и своей княгиней сделать, коли она того пожелает. А получалось, снова из детинца уезжать, только возвернувшись. Нехорошее дело выходило. Но разобраться во всём ему придётся, а иначе такой бедой обернётся, что и не расхлебать.

У Ружены пробыли до утра. Хозяйка накормила всех перед дорогой и проводить во двор вышла, словно гостей, с которыми расставаться жаль. Словно и не говорила недавно о том, что могла бы Кирилла отравить, если понадобилось бы. И тут он увидел, что вокруг избы обычная, голая по ранней весне дубрава. А не та искалеченная хворью и страданием роща, что ему привиделась. Чем дальше, тем хуже — уже и своим глазам верить нельзя.

Как бы то ни было, а встречаться с тёткой ещё раз он точно не хотел.