Я на миг затихаю, вдруг выдохшись.

– Ты козел, – говорит Джордж, пока я складываю гармошку, собираясь уходить. – Ты мне ничего про маму не рассказал. Как она? Она про меня спрашивала?

Я напоминаю Джорджу про свой недавний инцидент и рассказываю, что последнее время маму не видел, но работники приюта говорят, что у нее все в порядке. Я ему рассказываю про ползание, и он неприятно удивлен, встревожен.

– Она по полу и ползает, как таракан?

– Так они говорят. У них там фотографии есть. Если хочешь, посмотри.

– Ты должен ее навестить, – говорит Джордж. – Как только отсюда поедешь, должен заехать к ней и увидеть все сам.

– Это у меня записано, – говорю я. – Еще что-нибудь, о чем я должен знать?

– За розами моими смотри, – велит он. – Подкармливай почаще, опрыскивай, смотри, чтобы не завелись там тли или трипсы, черные пятна, гниль или какая другая зараза. Любимая у меня – это розовая «Гертруда Джекиль» у входа.

– Постараюсь, – отвечаю я. – У тебя есть какой-нибудь список, кто чего чинит в доме? Водопроводчик, электрик, газонокосильщик и так далее?

– Понятия не имею, у Джейн спроси, – бросает он, и мы замолкаем.

– Пора ложиться спать, – говорит пришедший за нами Розенблатт.

С ним Тесси, и мы с Джорджем одновременно тянемся за поводком.

– Она пойдет со мной, – говорит Джордж.

– Джордж хочет собаку, – говорит Розенблатт.

– Это моя собака, – говорит Джордж.

– А я все время с ней вожусь, мы привязались друг к другу. – Это уже я.

– Я мог бы изобразить сурового отца и решить, что ни с кем из вас Тесси спать не будет. Однако не стану. Сегодня собака побудет у Джорджа, потому что во все остальное время она у вас.

– Мой верх! – кричит Джордж, выхватывая у Розенблатта поводок.

Меня выводят через заднюю дверь в холодную ночь и ведут к моей комнате, срезая путь. Мы минуем двери, открывающиеся жужжанием электромоторов, проходим через зоны, с двух сторон запертые на замок, и я все думаю, что делать, если, упаси господи, ночью понадобится выйти.

– Я знаю, о чем вы думаете, – говорит Розенблатт. – Вы не волнуйтесь, двери заперты только в одну сторону, выйти вам можно будет.

У двери моей комнаты он продолжает:

– Как хорошо, что вы приехали. Очень хорошо.

У меня такое чувство, будто он хочет меня обнять.

– Ну, ладно, до завтра, – бросаю я, быстро ныряю в комнату и закрываю дверь. Подпираю ручку стулом. Теперь не только я не выйду, но и никто не войдет.

При взгляде на сумку Тесси, стоящую на полке рядом с моей, я остро ощущаю свое одиночество. Как же мне теперь заснуть без собаки, без телевизора, без чего бы то ни было, что может отвлечь от этого кошмара?

Я открываю сейф, вытаскиваю свои лекарства, читаю инструкции и понимаю, что забыл принять за едой таблетки к ужину. Остается надеяться, что все будет нормально, если принять их сейчас с таблетками на ночь. Проглатываю восемь разновидностей таблеток и капсул, переодеваюсь в пижаму, залезаю в постель.

По сравнению с этим гробом комната «хелло-китти» в пансионе выглядит как номер отеля «Времена года». И мне даже не хватает хомяка, тяжелого взгляда глаз-бусинок, немолчного скрипа колеса. Тут единственное, что слышно, – тишина склепа.

Чтобы унять мысли, я думаю о Никсоне, о его любви к боулингу, излюбленных его конфетках – «скиттлс», о его отношении к жизни. «Человек кончается не тогда, когда его победили. Он кончается тогда, когда прекращает борьбу». И еще: «Не думаю, что лидер в какой-то серьезной степени может управлять своей судьбой. Редко когда он может сделать шаг и переменить ситуацию, если силы истории направлены в другую сторону». И это: «Вполне готов это выдержать. Чем труднее, тем я спокойнее».

Я думаю о своей книге, о том, что с ней делать дальше. Думаю о матери, ползающей как таракан. О том, как Джордж в огромном пижамном комбинезоне приходит на сестринский пост и говорит:

– Хочу молока.

– Кухня закрыта, вернитесь в постель.

– Хочу молока!

Всполошившаяся сестра нажимает кнопку под стойкой, и со всех сторон входят крупные мужчины с дубинками и тазерами. Они бьют Джорджа током, он падает на пол, и его везут обратно в постель на чем-то вроде грузовой тележки.

Слышится топот тысяч ног – люди бегут и влетают в стену, и я соображаю, что рядом с моей комнатой – автомат раздачи льда, и сейчас его как раз загрузили.

Я впадаю в панику, мне не хватает воздуха. Вдруг мне оказывается совершенно необходимо узнать, что там, за синим бархатным занавесом. Раздергиваю его одним сильным рывком – хуже, чем ничего, там просто шлакоблочная стена. Ищу окно – нахожу только маленькую отдушину в ванной. Прижимаюсь к ней ртом, втягиваю воздух, чувствуя, что здесь ядовитое что-то, что меня ждет смерть. Бросаюсь обратно к сейфу, вытаскиваю запас «амбиена», будто это противоядие. Почти никогда не принимал снотворного, но сегодня глотаю сразу две таблетки, засасываю еще несколько вдохов из отдушины и заставляю себя вернуться в постель.

Просыпаюсь от оглушительного грохота. Стул, заткнутый под дверную ручку, шевелится, подпрыгивает. Слышен приглушенный голос:

– Вы не спите? Все в порядке?

Более секунды у меня уходит, чтобы привести язык в движение.

– Всевпрдке! – кричу я в сторону двери, и стул перестает дергаться.

– Завтрак пропустили, – снова слышится голос. Это Розенблатт.

– Охтыгспди.

Наверное, это я так реагирую, понимая, что проспал.

– Двадцать минут вам хватит?

– Сьюминуту.

Я тащусь в ванную, чувствуя, что теперь мне понятно, каково было бы прожить двести пятьдесят лет. Принимаю холодный душ, разговаривая вслух сам с собой, четко артикулируя слова. Через двадцать минут я уже одет, сижу на стуле, которым подпирал дверную ручку, жую батончик из корзинки и гадаю, что принесет этот день.

– Вы меня напугали до потери пульса, – признается Розенблатт, заходя после повторного стука в дверь. – Я подумал, вы самоубийство совершили.

– Это было бы слишком просто. Не мог заснуть, неуютно было без собаки. Принял много снотворного.

– Похоже, подействовало. Кофе хотите?

– Да, спасибо.

Мне дают большую чашку кофе, а потом Розенблатт говорит:

– Ну, что же, будем продолжать. Джордж сейчас работает с тренером, а я вам тем временем покажу одну штуку.

Мы идем в какой-то конференц-зал, где есть машина, очки-консервы с проводами и экран.

– Мы попросим вас надеть очки. Они всего лишь отслеживают движение глаз. А вот на этом экране будут появляться слова. – Он подает мне какое-то устройство с кнопкой, провода от которого ведут к той же машине, что и провода от очков. – Когда какое-нибудь слово напомнит вам о взаимоотношениях с вашим братом, щелкните кнопкой. Готовы?