— Вы можете быть исключительно откровенной, графиня. Я знаю, что вас и королеву связывает давняя, еще парижская, дружба.

«…Еще парижская дружба!» — улыбнулась про себя де Ляфер. — О, да, меня с королевой связывает именно такая, «парижская», дружба…»

Она вдруг почувствовала себя совершенно раскрепощенной. Никакого особого почтения, никакого страха перед королем она не ощущала. Зато явственно ощутила его взгляд — утомленный, не согретый страстью к ней, оскорбительно безразличный. Оскорбительно! Ей с трудом верилось, что этот взгляд принадлежит мужчине, которому нет еще и пятидесяти.

— Увы: меня привели к вам не дружеские чувства к королеве и даже не глубокое почтение к ней. Преступники, о которых мне придется рассказать вашему величеству, покушались на мою жизнь, а также на жизнь людей, которые меня сопровождали. И при этом не скрывали, что являются заговорщиками и выступают против вашего величества.

— Теперь это и не пытаются скрывать, — как бы про себя согласился король, совершенно забыв о том, что его величество не имеет права терять своего величества. По крайней мере, в глазах этой чужеземной красавицы. — Теперь уже не пытаются…

— Тем не менее это заговор, — пыталась настроить его на воинственный лад графиня. Иначе просто не было смысла раскрывать ему суть происшествия.

— Заговор… — иронично улыбнулся король. — Всего лишь очередной заговор, — все еще подпирал он кулаком щеку. — Прожило ли дворянство этой страны хотя бы один день, не плетя заговора против своего короля? Польша — без бурлящего сейма и шляхтичей-заговорщиков — это не Польша.

«Как и Франция без дворян-трононенавистников — не Франция», — уточнила про себя Диана.

— Неужели вы действительно сумели свыкнуться с этим, ваше величество? Мне казалось, что при слове «заговор» всякий владетель короны обязан хвататься за меч и призывать к оружию свою королевскую гвардию.

— Увы, графиня, заговор — такой же атрибут королевского двора, как трон, корона и пошлые романы короля с прекрасными фаворитками. Посмотрите на эти портреты, — повел он свободной рукой в пространстве над графиней. — Здесь лики всех польских королей и королев. И я не решился бы назвать хотя бы одного из монархов, кого миновала чаша сия — быть спутанным сетями заговоров. В том числе и своего отца, Жигмонта III Вазу, мир праху его и его надеждам.

— И все же я осмелюсь рассказать вам то, что произошло с нами по пути сюда, из Каменца в Краков.

— Да, конечно. Но сначала назовите имя главного заговорщика. Если только оно известно вам.

— Пока что мне известно лишь имя полковника Дембовского, ваше величество. Пока что только его.

— Что?! — приподнялся король, ухватившись руками за подлокотники. — Полковник Дембовский?! Езус Кристос! Вы не ошиблись, вам действительно назвали имя именно этого полковника?

— Назвали бы другого, — хитровато ухмыльнулась графиня, — я не стала бы тревожить вас.

— Значит, все-таки Дембовский?!

— Мне не просто назвали этого офицера, но и рассказали о целом сонме сгруппировавшихся вокруг него заговорщиков. Эта шайка каким-то образом узнала, что королева Мария-Людовика приглашает к себе слепую предсказательницу, графиню Ольбрыхскую. Правда, лишенную по какому-то поводу графского титула.

— Позвольте-позвольте, Ольбрыхская? Слепая графиня? — болезненно поморщился король, прощупывая пальцами свою увеличенную печень. — Она что, тоже связана с заговорщиками? Хотя что тут удивительного: это похоже на Ольбрыхских.

— Ну что вы?! К счастью, она настроена к вам весьма лояльно, если учесть положение, в котором она оказалась. Да и королева находит утешение в ее предсказаниях, в коих, замечу, судьба ее, как, простите, и ваша, видится достаточно счастливой.

— Предсказания меня не интересуют, — мягко улыбнулся Владислав IV. — Уже не интересуют. Во всяком случае, значительно меньше, чем планы полковника Дембовского.

— Полковником больше, полковником меньше, только-то и всего, — уже настойчивее повторила она, глядя в глаза Владиславу IV. — Король должен думать о государстве, а не о полковниках.

И король, и сама графиня почувствовали, что последнее утверждение прозвучало крайне некорректно. Тем не менее Владислав предпочел никак не реагировать на эту непозволительность. Как, на удивление графини, не отреагировал и на ее сомнительный пассаж относительно того, что, дескать, «одним полковником меньше…», очень похожим на слегка завуалированный призыв расправиться с этим смутьяном.

Кроме Дембовского был еще кто-то? — окончательно запутал ситуацию король.

— Я обязана сообщить, ваше величество, об одном крайне неприятном для меня инциденте. Сопровождавшие меня в этой поездке люди вынуждены были убить нескольких заговорщиков, подосланных Дембовским. Вам, конечно, доложат об этом, но хотелось бы, чтобы вы узнали о случившемся из моих уст. Если сегодня или завтра кто-либо заявит, что графиня виновна в их гибели, вы уже будете знать, как это произошло на самом деле.

— Ваше имя не будет осквернено ни одним судом Польши, графиня. Но коль уж вы здесь, — он поднялся, движением руки позволив гостье сидеть, и прошелся по залу. — Коль уж вы здесь, я не сомневаюсь, что буду знать правду.

Рассказ графини был коротким. Вернувшись к трону, король сел и, подавшись всем туловищем в сторону графини, выслушал ее с таким вниманием, словно боялся пропустить хотя бы одно слово. Да его и трудно было пропустить, графиня оказалась прекрасной, увлекающейся рассказчицей. В ее пересказе вся эта история с налетом монахов Горного монастыря напоминала главы из очередного французского рыцарского романа, которыми так увлекалась теперь королева Мария-Людовика.

— Мне очень жаль, что вам, подданной короля Франции, пришлось пережить все эти ужасы на землях нашего королевства, — без тени сочувствия или хотя бы сожаления проговорил Владислав IV. — В? се, о чем вы здесь поведали, свидетельствует, что передо мной удивительно мужественная женщина. Вашей выдержке позавидовал бы любой из моих доблестных рыцарей.

«Интересно, что бы ты сказал, если бы я поведала всю правду о гибели монаха, допросе и сожжении капитана артиллерии… — вежливо улыбнулась Диана де Ляфер, легким поклоном поблагодарив короля за лестный отзыв о своей особе. — Очень жаль, но, во имя своего и вашего спокойствия, некоторых подробностей пришлось избегать. Вы уж извините, ваше величество, но главное — это факты, а не эмоции».

— Так, значит, умирая от раны, — уточнил король, словно усомнился в причине смерти своего офицера, — этот капитан-заговорщик назвал имя полковника Дембовского? Я верно вас понял? Назвал именно он?

— Мне трудно забыть это имя после всего, что произошло в лесу.

— Но в таком случае мне трудно будет сделать вид, что я ничего не знаю о предательстве господина Дембовского, — как бы про себя проговорил король. — Я тотчас же поручу допросить полковника. Хотя… как же все это не вовремя! — поморщился он. — Как не вовремя! Полковник слишком хорошо известен в армии.