Австрия запрещает ношение любых наград Третьего рейха всеми военными и государственными служащими. Однако их носят в австрийских костюмных клубах и аналогичных группах, даже в оригинальной версии. Представьте, что вам нужно носить Lederhosen (кожаные шорты) ради того, чтобы показать свой Panzerkampfabzeichen in Silber (знак «За танковый бой» в серебре).

То, что с наград сняли оскорбительные символы, явно должно было означать, что их вручали за службу стране, а не режиму. Существует, как нам говорит Symbole und Zeremoniell I Deutschen Streitkraften vom 18. bis zum 20. Jahrhundert («Символы и церемониалы германских вооруженных сил с XVIII по XX в.») на стр. 62, прецедент такой перемены. Вид французского ордена Почетного легиона после кончины Наполеона был изменен. Вид его головы сменился головой другого человека, вместо императорского орла на реверсе появились три лилии.

Нет никакой возможности вручения наград Третьего рейха после окончания войны. Исключение делается для любого из трех классов Verwundetenabzeichen (знак ранения — черный, серебряный или золотой), который можно носить, конечно, в денацифицированной форме, и без вручения до безоговорочной капитуляции Германии в 1945 году.

Независимо от места жительства немец-ветеран Второй мировой войны давно знаком с образом мыслей, породившим следующие строки — обратите внимание, что они на английском. Согласно Барлеттовскому словарю цитат, 12 издание, стр. 698, они были обнаружены на старой каменной караульной будке в Гибралтаре:

Канадский музей отчасти видится мне местом встречи солдат — молчаливых и тех, кто не очень скрытен и молчалив. Часто, после того как я долго слушаю рассказы канадских ветеранов о войне, меня спрашивают, в каком роде войск я служил. Держитесь за шляпу, говорю я им, после чего признаюсь, что был башенным стрелком в германском танковом полку. «На Восточном фронте», — торопливо добавляю я. Это дополнение, кажется, подбадривает моего собеседника, и мы можем еще немного поговорить.

Среди того огромного числа посетителей музея есть и ветераны канадских сил НАТО, многие из которых после 1949 года годами служили в Германии, готовые дать отпор Советскому Союзу, бывшему военному союзнику Канады. Эти бывшие солдаты — некоторые достаточно стары, чтобы выглядеть ветеранами Второй мировой войны, — не носят медалей, которые отмечают воевавших, но, в общем и целом, так же дружелюбны, как и их более старые товарищи. Некоторые женаты на немках. Ни один не отзывается плохо о времени, проведенном в Германии.

Канадцы, воевавшие в Корее, также дружелюбный народ. Я сравниваю их азиатского врага, с которым они воевали, с тем, с которым я и мои друзья схватывались на Восточном фронте. В обществе друзей Канадского военного музея есть ветераны из каждой из вышеназванных категорий. Одна из наших функций — проводить регулярные экскурсии по музею.

Я рад, что мое волонтерство в музее привело меня к знакомству со столькими канадскими ветеранами, с дюжиной которых я каждую среду обедаю в Оттаве в офицерском клубе-столовой, чьим ассоциированным членом я стал.

Через несколько дней после 11 ноября 2000 года один из 12 парней, служивших во время войны в канадской бронетанковой части, спросил меня, отмечает ли Германия что-то подобное канадскому Дню поминовения. Я ответил, что нет, по крайней мере не в таком грандиозном масштабе, как в Канаде.

С 1920 по 1934 год Германия ежегодно отмечала Volkstrauertag (День национальной скорби). Потом, до 1945 года, день назывался Heldengedenktag (День поминовения героев). С 1945 года он снова назывался Volkstrauertag, день, который не следует путать с Totensonntag или Totenfest (церемония поминовения) евангелической церкви или Allerseelen (День всех святых) католической церкви.

Knaurs Lexicon издания 1959 года дает следующее определение Volkstrauertag: «День национального поминовения павших на обеих Мировых войнах, второе воскресенье перед первым днем Рождественского поста». Поскольку Рождественский пост начинается за четыре воскресенья до Рождества, то Volkstrauertag падает на шестое воскресенье перед Рождеством, почти совпадая с 11 ноября.

Важно отметить, что правительство Федеративной Республики Германии официально объявило, что Volkstrauertag должен служить поминовению всех жертв деспотизма, а также всех других жертв войны.

Volkstrauertag обычно свободен от похоронных маршей, медалей, процессий, речей и возложения венков. Это, скорее, день, когда каждая семья поминает дома своих павших на войне или от деспотизма.

Однако по всей Германии стоят бесчисленные напоминания — красочные старые кенотафы, посвященные, в частности, героям страны. Например, на воинском мемориале у самого входа в большую церковь XII века в Фареле, городке в Северо-Западной Германии между Ольденбургом и Вильгельмсхафеном, над длинными списками имен героев общины — тех, кто не вернулся с обеих войн, — есть надпись: «Rausche ewig, du Eichenwald, und verkunde ihrem Ruhm». («Вечно шелести, дубовый лес, и возгласим им [нашим героям] славу».)

Эти слова нужно понимать так, что, в то время как память смертных о героях может ослабеть и исчезнуть, вечная Природа может вечно их помнить. Другими словами, этой надписью природу призывают помочь передать знание о героях.

Содержась в образцовом порядке, германские военные кладбища, включая и саму Германию, являются почестью павшим военным. Кладбище Героев в Вильгельмсхафене, где похоронены многие павшие в сражении в Скагерраке, или в Ютландском сражении 1916 года, — одно из таких памятных захоронений.

В Вими-хаус Канадского военного музея служат квалифицированные сотрудники, каждый из которых имеет годы опыта в своей области и таким образом дает компетентные указания волонтерам музея.

Из небольшого штата управляющих Вими-хаус большинство — и здесь я в первую очередь вспомню Дэна Глени — имеют прекрасное взаимопонимание с волонтерами.

Мой опыт работы в Вими-хаус заставляет меня думать, что при усердной работе и минимальном надзоре со стороны волонтер создает себе не единственную область компетенции; у него есть возможность развиваться многогранно, что делает его работу в музее еще интереснее. Однако волонтер не достигнет многогранности, постоянно спрашивая того или иного работника, что делать дальше. Конечно, у каждого волонтера есть своя область интереса. Моя — вы правильно угадали — танки всех видов. До сих пор, поскольку многие музейные артефакты немецкого производства, мне почти гарантирована многопрофильность исследователя, но без обреченности заниматься только сделанным в Германии.

Нижеследующее письмо, 21 августа 1998 года, по длине такое же, как множество других, написанных мной в Вими-хаус: