– Склонен согласиться с вами, сэр. Но вы также объяснили мне, что первый брак вашего кузена был заключен по необходимости, с целью скрыть его истинные наклонности. Могу предположить, что и его второй брак также был заключен по необходимости. Не потому, что во Франции вашего кузена преследовали так же, как у нас. Просто мистер Томас Тапли не молодел, здоровье его уже нельзя было назвать крепким. Он решил обзавестись постоянным домом и женщиной, которая заботилась бы о его повседневных удобствах, ухаживала бы за ним, когда он болеет, как поступила эта женщина. Более молодой и привлекательный мужчина мог бы пользоваться такого рода услугами, не вступая в брак. Ваш кузен не мог. Дама наверняка настояла на том, чтобы он на ней женился.

– Том был дурак, – с горечью произнес Джонатан Тапли. – Дурак, потому что позволил себе попасть в такое положение! И вдвойне дурак потому, что не составил новое завещание, а ведь Фред Торп настоятельно рекомендовал ему сделать это. Он намекал, что существующее завещание, возможно, придется обновить. Его нужно было не только обновить! Требовалось совершенно новое завещание. После того как Томас вступил во второй брак, его первое завещание стало недействительным… В результате выходит, что он умер без завещания. Вы понимаете, что это значит? Викторина Гийом – отказываюсь называть ее Тапли – предъявляет законные требования на его имущество! Мы, разумеется, оспорим ее притязания в интересах Флоры. Если подходить к делу с нравственной точки зрения, Гийом не должна получить ни пенни. Они давно не жили вместе. Том вернулся на родину. Она осталась во Франции. Том явно считал, что с его браком покончено… – Джонатан фыркнул. – Если они, разумеется, вступили в законный брак, несмотря на все ваши уверения!

– Похоже, что свидетельство, представленное нашей гостьей, в полном порядке, – напомнил ему я. – Хотя мы еще не получили подтверждения от наших французских коллег…

Он перебил меня:

– Сам по себе документ, клочок бумаги, возможно, и подлинный. Но была ли брачная церемония проведена в соответствии с законом? Были ли обе стороны свободны и могли ли вступать в подобные отношения? Том, как нам известно, был вдовцом и потому имел право жениться повторно, но не вынудили ли его вступить в брак силой? Ну а эта Викторина Гийом… что нам о ней известно? Далее, под вопросом психическое состояние Тома. Отдавал ли он тогда себе отчет в своих поступках? По словам той особы, после того как они… поженились… придется употреблять это слово, пока я не докажу, что на самом деле ничего подобного не было, – так вот, после того, как они поженились, Том тяжело заболел; после выздоровления он все забывал и часто бредил. Не случалось ли с ним подобного раньше? И не бредил ли он, когда вступал в брак?

Я боялся, что Джонатан Тапли хватается за соломинки, но в то же время и такого нельзя было исключать. Возможно, Томас Тапли был нездоров психически, когда подписывал брачное свидетельство. Или же его могли принудить. Вслух я сказал:

– Не сомневаюсь, французская полиция наведет все нужные справки. У них имеется доступ к соответствующим записям.

– Я тоже наведу все соответствующие справки! – Тапли раздраженно махнул рукой, словно отмахивался от назойливой мухи. – Разумеется, сейчас она изображает преданную, но брошенную жену. Она настаивает на своих правах! Я не против того, чтобы она забрала его личные вещи. Скорее всего, у него на квартире остались только книги. Пусть забирает их. Но она заранее предъявляет права и на его имущество! У Тома осталось два дома в Йоркшире и доход от них, а также его капиталы. Похоже, она хорошо о них осведомлена.

Джонатан Тапли наклонился вперед:

– Откуда у нее такие сведения, а? Мне трудно поверить, что мой кузен подробно рассказывал ей о состоянии своих дел. Не забывайте, речь идет о человеке, который, живя за границей, регулярно пересылал своим поверенным в Харрогите всю свою деловую корреспонденцию. Он делал это потому, что не хотел, чтобы в его личные дела совали нос посторонние! Кроме того, он не составил нового завещания, в котором обеспечивал бы свою вторую жену. По-моему, это вполне ясный намек на то, что он не собирался ей ничего оставлять. И он не собирался доверять ей свое состояние. Так откуда ей столько обо всем известно? – Он снова сел. – Мы будем бороться, Росс! Мы… я буду бороться изо всех сил, ради Флоры, если придется, подам в суды всех инстанций. Хвала небесам, во Франции не заключили никакого добрачного контракта перед тем, как Том решился на это безумное предприятие. Моему кузену хватило ума хотя бы на это! Он явно не собирался ничего ей оставлять, и я позабочусь, чтобы его так называемая вдова ничего не получила!

– Мистер Тапли, – осторожно начал я, – позвольте остановиться на двух вопросах. Во-первых, ни у миссис Джеймисон, его квартирной хозяйки, ни у моей жены, которая несколько раз беседовала с вашим кузеном, не возникло и тени подозрения в том, что его рассудок поврежден. И молодому Фреду Торпу в Харрогите не показалось, что у вашего кузена голова не в порядке. Он решил, что ваш кузен чего-то боится, но тут дело другое. Вполне возможно, он боялся своей жены. Если Торп спросил, не хочет ли мистер Тапли внести изменения в свое завещание, то именно потому, что считал вашего кузена человеком, пребывающим в здравом уме и твердой памяти… Во-вторых, я считаю, что ваш кузен не воспользовался возможностью, какая представилась ему в Харрогите, и не составил новое завещание, потому что не хотел, чтобы здесь узнали о его втором браке. Подчеркиваю: пока нам неизвестны мотивы его поступка. Должно быть, он понимал, что его первое завещание стало недействительным… Вероятно, как вы говорите, он ничего не хотел оставлять второй жене. Возможно, он просто не хотел, чтобы она знала, где он находится. Он ведь не собирался умирать. Может быть, он внушил себе, что у него еще есть время подумать и как-то выпутаться из создавшегося затруднительного положения.

Тапли положил руки на набалдашник слоновой кости и состроил удивленную мину:

– К какому же выводу пришли вы?

– Сэр, пока я могу лишь предполагать, делать выводы еще рано. Судя по всему, ваш кузен избегал своей жены. Почему? Просто потому, что он охладел к ней, или на то имелась другая причина? Нам предстоит это выяснить.

Тапли криво улыбнулся:

– Росс, повторяю, по-моему, вы избрали не ту ветвь юриспруденции! – Сверкая глазами, он еще больше наклонился вперед и тихо продолжал: – Я полагаю… а вы, наверное, подозреваете… что Том боялся за свою жизнь, когда бежал из Франции в Англию.

– Мистер Тапли, пока я не могу делать такие далекоидущие выводы. То, о чем вы говорите, еще нужно доказать. И нам придется нелегко. Одно дело предполагать, что он разлюбил жену или решил, что семейная жизнь складывается совсем не так, как ему хотелось бы, и потому покинул семейный дом. И совсем другое дело – утверждать, что он боялся за свою жизнь. У нас нет доказательств. Его вдова может оказаться совершенно невиновной.

– Инспектор, я не разделяю ваших великодушных мыслей о ней. Она имеет какое-то отношение к его гибели, и я рассчитываю, что вы докажете ее вину! – Глаза Тапли засверкали. – Естественно, если она каким-то образом виновна, если является сообщницей убийцы или вступила в преступный сговор… она ничего не выгадает от его смерти. И ее притязания на его имущество безосновательны! – Он встал. – Мне пора. Но мы еще встретимся, инспектор. До свидания!