– Отвечайте, как положено!

– Служу Советскому Союзу! – сказал, приставив ладонь к виску, Костин.

Они спустились с пригорка на берег, разделись и, оставшись все как один в длинных казенных трусах, с криками бросились в воду.

Танкисты уже давно плескались в реке. Вынырнув поблизости, один из них поинтересовался:

– Чего, ребята, вроде вас тоже того, а?

– Тоже, тоже.

– Всех, что ли?

– Всех наповал!

Танкист очень обрадовался, закричал:

– Нашего полку прибыло! Шесть покойников!

– Ура! – отозвались танкисты. Еще двое подплыли, свои и чужие перемешались.

– Закурить у кого найдется?

– На берегу вон, сплавай.

– Есть кто с резинового завода?

– Никого.

– Может, с арматурного есть?

– Крокодилыч! Плыви сюда!

– Пухов, ты, что ли? А чего это ты вдруг Крокодилыч?

– А ты, парень, не из третьего магазина? Мясник?

– Был мясником, был.

– А теперь?

– Теперь дух!

– Это мы на том свете! – провозгласил танкист, проплывая к своему берегу с сигаретой в зубах.

Путь домой начинался с привокзальной площади, с ожидания на скамейке. Сидели все шестеро, вернее, пятеро – Крокодилыч отправился на станцию за билетами. Пятеро, уже в штатском, томясь, взирали на площадь, где в пыли и скуке то ли шла, то ли стояла на месте жизнь захолустного городка.

Появился Крокодилыч с сообщением:

– Всё, ребята. Сутки сидим. Сегодня уже ушел, завтрашний будет завтра.

– Ну и ну, – вяло отреагировал кто-то из компании. Время тянулось – тоскливая пауза между концом и началом: то кончилось, это не наступило, и так на целые сутки.

– Что-то рано отвоевались, – заметил Султан. – Это капитан, черт бы его побрал. Откуда там у него ракетная установка? И почему мы не знали? Укрылись бы как-нибудь…

– От нее не укроешься, – сказал Афонин.

– Так что же, выходит, они заранее знали? И нас как бы в жертву, что ли? – невесело усмехнулся Спиркин. – Да-а… Хорошо, ракета не настоящая!

– А хоть бы и настоящая, – пробурчал Слон.

– Не понял тебя, прости.

– Говорю, настоящая б в самый раз!

– Это ты не прав, – сказал Афонин.

– Раз – и нету! А чего терять-то?

– Жизнь, чудак, – удивился Султан. – Жизнь, понял?

– Это когда жизнь малина, – гнул свое Слон.

Вмешался Спиркин:

– Странный пошел разговор! Что ты выдумал? Какая еще ракета, ну ее к черту!

– Жизнь, – продолжал Султан, глядя с неодобрением на Слона, – это не по подворотням с ханыгами… Ты же вот живешь скоро сорок лет, а не знаешь, что такое жизнь!

– Знаю, – ухмыльнулся в ответ Слон. – Гарем в мясном отделе.

– Ему положено, – заметил Крокодилыч. – Как-никак Султан!

– Да ну, бабы, – усмехнулся Султан. – Пять минут удовольствия… Я не о том!

– А теперь ты не прав, – сказал Афонин.

– Какая, к черту, ракета! – не унимался Спиркин. – Мне погибать нельзя. У меня первая семья, вторая… У меня здесь и там дети!

– У меня теща, – заявил Афонин.

– А у меня… Не знаю, что у меня… – Крокодилыч задумался.

– Мотоцикл с коляской, – съязвил Султан.

– Нет! У меня Гуськово.

– Что-то я не понял, – сказал Афонин.

– И не поймешь. Гуськово! – повторил Крокодилыч.

– Опять Гуськово! – пожал плечами Спиркин. – Где оно? Гуськово, Гуськово! Все уши прожужжали…

– Накрылось, – отозвался Султан. – Я как чувствовал, верите – нет? Сразу не заладилось, с самого начала всё не так…

Кто-то хмыкнул, кто-то промолчал. Опять тянулось время. Слон засмеялся:

– Ребята, чего вы затосковали? На семь дней раньше срока. Плохо, что ли, вам? Можете на работу не ходить. А можете и домой в случае чего, если есть где приземлиться. Чего? Или, наоборот, как снег на голову: ах ты, моя милашка, что ж ты тут без меня делаешь!

Снова помолчали.

– А вон кинотеатр, видите? – сказал вдруг Спиркин. – Мой, между прочим. Мой проект.

Кинотеатр нельзя было не увидеть: бетонно-стеклянный куб среди старых домов.

– О! Красота! – оценил Султан. – А как там, в проекте, насчет пива? Отдельные зрители желают, допустим, утолить жажду?

Они дружно двинулись через площадь к сияющему в пыли кубу.

Пива в кинотеатре не было, на стойке буфета красовалась табличка “Закрыто”. Зато начинался сеанс: кучка зрителей из фойе втекала в двери зала, и расторопный Крокодилыч, уже с билетами, звал за собой товарищей.

Лишь только зажегся экран, всю компанию коллективно потянуло в сон. Первым заклевал носом Слон, потом всхрапнул, вызвав смех соседей, Султан, и вскоре все шестеро, разом придавленные тяжкой усталостью, спали без задних ног, склонив головы друг другу на плечи.

Ночью их разбудила привычная команда, знакомый резкий голос, повелевавший встать немедленно и строиться. Костин открыл глаза. Все по-прежнему спали на своих койках в многоместном помещении Дома колхозника. После короткого затишья голос гаркнул с новой силой: “Подъем!” – и Спиркин с Султаном по команде вскочили с коек. Сел в постели Слон. Вскочив, начал натягивать брюки и единственный колхозник в их сонном царстве, худой сутулый дед. Не вскочил тот, кто командовал. Крокодилыч спал. “Становись!” – пробормотал он во сне напоследок и мирно засопел, повернувшись на другой бок. Спиркин засмеялся, Султан со Слоном чертыхнулись, а проворный дед, не забывший службу, молча и невозмутимо стал снимать брюки.

Прошла ночь, светало. Крокодилыч пошевелился на койке, протянул руку за часами.

То, что он делал дальше, было похоже на заговор. Он осторожно растолкал Костина, затем Слонова, затем Султана. Только двое новеньких – Афонин и Спиркин – продолжали спать. Крокодилыч и его друзья в темноте, не зажигая света, одевались, собирали вещи. Двое новеньких спали, только Афонин заворочался во сне, и тогда эти четверо замерли. Это и впрямь был заговор: четверо решили уйти скрытно, оставив двоих спать на койках. По одному, на цыпочках, обмениваясь знаками, они выходили из комнаты. Крокодилыч осторожно прикрыл за собой дверь.

– Ну вот, слава богу, – сказал он уже на улице.

И четверо двинулись через площадь к автобусной станции.

В автобусе досыпали. Султан сонно смотрел в окно. Там тянулась незнакомая местность – лес, поля, деревни.