— Немедленно убери руки, Фрэнк! — крикнула она. — Оставь в покое моего брата.

Фрэнк, человек в чёрном, тотчас отступил на шаг назад. Тогда Жюли подошла ко мне и обняла меня. Мне совсем не нравится, когда меня обнимают. Это ещё хуже, чем когда тебя хватают за руку. Но Жюли я это позволяю. Она не такая, как все.

— Давай я тебя проведу, — сказала она. — Ты что, пешком? Не стоило, у тебя же больная нога. Ты не забываешь принимать лекарства?

Я никогда ничего не забываю, хотя иногда делаю вид, что забыл, но мисс Дамплер всегда на страже и приносит таблетки строго в нужное время. Я посмотрел на Жюли. Хотя она старше меня (теперь следовало бы говорить «старее»), выглядит она лет на десять младше. Она ходит без трости и по-прежнему стройная и прямая, как тростинка, и хотя в волосах у неё то тут, то там проглядывает седина, её рыжие волосы по-прежнему горят золотом. Может, это вовсе даже и не седина, а снег?

— Как я рада видеть тебя, Фрэнсис, — сказала она. — Сколько времени прошло! Мне нужно чаще бывать в Чикаго. Иногда я скучаю по этому городу. А по тебе скучаю всегда, всегда…

Мне тоже не хватало Жюли. Когда она здесь, мы каждый день выходим на прогулку. И хотя я еле плетусь, мне нравится с ней гулять. Это куда лучше объятий.

— Простите… — пробормотал человек в чёрном. — Я… не знал, что…

— Ладно, Фрэнк. О боже, мы уже опаздываем. Вызови скорее машину. Надо спешить.

— Разумеется, госпожа, — ответил Фрэнк.

К нам подъехала одна из чёрных машин с тёмными стёклами, припаркованных у главного входа. За рулём сидел другой человек в чёрном, а на капоте красовался флажок Соединённых Штатов. Он указывает на то, что Жюли входит в Сенат США, но однажды сестра мне призналась, что ей совсем не нравится ездить с этим флажком: из-за него кажется, будто она кичится своим положением, а ей это совсем не свойственно.

Мне понравилось, что внутри салона нас с Жюли от водителя отделяло стекло, так что мы могли немного побыть вдвоём.

— Ты прекрасно выглядишь, Фрэнсис. Не считая ноги, конечно. Я знаю, я давно обещала приехать, но…

Она не договорила, но в оправданиях не было надобности. Я и так знаю, как она занята. Жюли ездит по всем Штатам, защищая тех, кто не может этого сам, особенно девочек из бедных семей. Однажды она призналась, что, обретя силу, она должна поделиться ею с теми, кто не может за себя постоять. Я не очень понял, что она имела в виду, но Жюли и правда очень сильная. Она всегда была такой.

Мимо промчался Гайд-парк, затем автомобиль шёл какое-то время вдоль берега озера Мичиган. Это было прекрасно: тёмная вода казалась почти чёрной, деревья и трава подступали к самой её кромке. Кажется, на улице был сильный ветер, но мне было тепло и уютно в машине. Потом вновь показались дома, мы ехали между ними, по обеим сторонам дороги выросли два небоскрёба, вокруг суетились другие машины и такси, и наконец мы прибыли на Канал-стрит.

— Небольшое отклонение от маршрута, — сказала Жюли, и мне послышалось, что голос её дрожит. Впрочем, может быть, просто прихватило горло. — Эта дорога уже совсем не такая, как тогда, когда мы оказались здесь впервые. Кажется, склады были вон там.

На самом деле они были немного ниже, но я подумал, что не стоит спорить. Всё равно всё вокруг уже не то. С годами в городе выросли небоскрёбы и новый вокзал. Даже русло реки изменили. И маленькая железная дорога, сделанная по задумке мисс Даун, оказалась под водой, её поглотили серые волны Чикаго-ривер.

Железной дороги мне было совсем не жалко. А вот домик с часами — совсем другое дело. В нём мы были счастливы, пусть и недолго. Жюли, Те Труа, я… Мы были настоящей семьёй. В этот самый момент стекло, отгораживавшее нас от водителя, ушло вниз, и раздался голос:

— Поедем в аэропорт или хотите выйти?

— Нет, едем, — ответила Жюли.

Машина рванула вперёд, я отвернулся от окна, а Жюли замолкла. Наверное, она устала. Ей пришлось проделать длинный путь.

Мы остановились у входа в аэропорт, человек в чёрном открыл дверь, Жюли подхватила меня под руку и помогла мне сойти, потом протянула трость. Если бы мисс Дамплер это видела, она бы сейчас ею гордилась. Пока мы с Жюли вылезали из машины, к нам подкатил другой, точно такой автомобиль, за рулём которого сидел Фрэнк и другой человек в тёмных очках. Они пристроились за нашими спинами и не отставали от нас ни на шаг, пока мы заходили в двери аэропорта. Присутствие посторонних очень меня раздражало.

— Сюда, — сказала Жюли. — Так не придётся стоять в толпе.

Я остановился перед вращающейся дверью. Я не вполне понимал, как лучше войти в такую дверь: она была красивой, но странной, я такими раньше не пользовался. Она вращалась сама по себе, точно чудо-карусель, со скоростью два и три четверти оборота в минуту. То есть за две с половиной минуты она делала шесть оборотов, а за пять минут — целых двенадцать. Я решил, что это хорошее число и что я шагну в неё на двенадцатый оборот. Так будет симметрично.

— Что случилось, госпожа, какие-то проблемы? — спросил Фрэнк у Жюли.

— Всё в порядке. Нужно подождать, пока мой брат посчитает, — ответила она.

Не многие понимают всё так, как это умеет Жюли. Я всегда это говорил. На двенадцатый оборот мы вошли в дверь — я с Жюли, Фрэнк сразу за нами. На другой стороне была огромная комната, полная солнечного света.

— Какие люди! — сказал кто-то. — Как же я рад вас видеть!

Я повернулся на голос и увидел Эдди, который спешил к нам навстречу, улыбаясь во весь рот. На нём были белая рубашка и белые брюки, и сам он был невероятно седой, весь белый, как лунь. Кожа его была почти такой же тёмной, как у меня, на лице проступали глубокие морщины. Но улыбка была всё та же — улыбка Эдди-Кузнечика, и всё те же очки. Он бросился обнимать Жюли и целовать её щеки.

— Ты ещё красивей, чем прежде, — сказал он.

— Дурачок, — отмахнулась Жюли.

Затем Эдди подошёл ко мне:

— Приятно снова увидеться, Фрэнсис. Как нога?

А что нога? Хожу с тростью, и так видно.

— Как тебе сюрприз, Фрэнсис? У нас тут Эдвард. Не представляешь, чего мне стоило уговорить его выбраться из Луизианы. Он специально приехал, чтобы повидать тебя. Верно, Эд?

— Шаман никогда не покидает тех мест, где шаманит, — ответил Эдвард.

— Ты всё тот же, — засмеялась Жюли.

Я молчал, понимая, что смеяться повода нет. Эдвард был самым настоящим шаманом, он говорил с животными, понимал болото и всё в таком духе.

— Чтобы отметить такое событие, я тут кое-что устроила. Идите сюда, — позвала Жюли.

Она повела нас в планетарий, моё любимое место во всём Чикаго, а потом мы пошли в зоопарк, который так любил Эдвард. Затем мы пообедали в ресторане близ озера, я заказал картофель фри и два куска торта, пользуясь случаем, пока мисс Дамплер не могла следить за моим холестерином. Жюли и Эдвард не замолкали. Жюли говорила о своих делах в Вашингтоне, Эдвард — о больнице в Луизиане, о своих исследованиях и студентах.