Недолго думая Агата настроилась на ту же частоту и потянулась к микрофону. Вензор ловит радио Свободы, а его, в свою очередь, могут ловить те, кто точно находится за пределами вещания столицы. И если таким образом связать между собой многочисленные радиопередатчики по всей Империи, то новости и обращения Голоса Правды станут известны всем. И тогда у Агаты появится реальный шанс поднять на борьбу всех жителей Арамантиды!

Ощутив от этой мысли невольный трепет, Агата нажала на кнопку микрофона и сказала:

– Радио Вензора, прием! Вас приветствует радио Свободы.

* * *

Армия Третьего континента стояла неподалеку от разбомбленного Алтана уже несколько дней и не предпринимала никаких действий, чем только сильнее нервировала обитателей мыса Горн. Лучше бы уж атака, чем это изнуряющее, изматывающее, треплющее нервы бездействие.

На воздушной границе с Третьим континентом тоже наступило затишье; баллоны вражеских зепеллинов виднелись в глубине коридора в полосе циклонов, изредка подлетали поближе авиолеты, но не предпринимали никаких попыток прорыва, просто напоминали своим видом о том, что они тут, рядом, готовые в любой миг ударить.

На базе гадали, что означает это затишье, и приходили к одному выводу: армия, находящаяся в Арамантиде, и воздушные силы Третьего континента, расположенные по ту сторону воздушной границы, координируют свои действия, чтобы нанести удар по мысу Горн одновременно, зажав его в клещи… После этого обсуждения обычно замолкали, потому что, несмотря на все старания, каждый понимал: у них нет шансов. В одиночку против такой силы они не выстоят, а подкрепления ждать неоткуда.

Как и всех остальных, Нику постоянно преследовали мрачные мысли об их безрадостном будущем. И, как если бы этого одного было недостаточно, добавлялись и другие тревоги.

Девушка переживала за Тристана; с тех пор как они вернулись с Кондора, она его не видела, тот практически не выходил из своей комнаты. Пока никто на базе не знал о том, что произошло с его летным камнем, но Ника понимала, почему авионер не хочет появляться на людях.

Не раз и не два она собиралась пойти к Тристану, поговорить, подбодрить – и каждый раз откладывала. Ника догадывалась, что жалость его только разозлит, а дельных слов, которыми можно поддержать авионера, лишившегося своего летного камня, найти никак не получалось, и день за днем она откладывала визит, надеясь, что Тристана сегодня навестит кто-то другой. Например, Мия. Общество любимой девушки наверняка помогло бы ему!

Только рассчитывать на Мию, похоже, не приходилось. С тех пор как она не вызвалась в спасательную миссию за Тристаном, девушка ходила по базе словно тень себя прежней – потерянная, апатичная и безразличная ко всему. Она словно болела, только болезнь эта была не физическая, а душевная. Какая уж от нее помощь Тристану! Мие и самой, похоже, не помешала бы помощь! Но шла война, и ни у кого не было ни времени, ни сил, чтобы беспокоиться о душевных ранах. Кровь не идет? Ходит на своих ногах? Может летать? Значит, все в полном порядке!

… Каждый день Ника обязательно подходила к обрыву и смотрела на горизонт в надежде, что там вот-вот появится черный авион Берты. С каждым днем надежда таяла все больше и больше.

Всякий раз, сталкиваясь с братьями эр Тальга, Ника преисполнялась жалости и пыталась приободрить этих добродушных верзил, и всякий раз каким-то удивительным образом дело заканчивалось тем, что это они утешали ее.

– Не переживай! Когда мы жили на Окракоке, мама выбиралась из самых сложных переделок. Она вернется, – спокойно заявлял Рик.

– Она всегда возвращается, потому что она нам обещала, что всегда будет к нам возвращаться, – подтверждал Рейк.

– А мама никогда не нарушает своих обещаний, – заканчивал Рик.

Перед лицом такой убежденности со стороны сыновей Берты Нике сказать было нечего. Жаль только, она не могла разделить их уверенности.

Хотя бы раз в день Ника теперь заглядывала в пристройку к кухне – проведать котенка, которого забрала из Алтана; повар разрешила ей оставить его там. И всякий раз, гладя мягкую шерстку пушистого зверька, Ника вспоминала пряди рыжих волос среди обломков дома… И снова и снова корила себя за малодушие: надо было забрать детей сразу! Но нет, она побоялась нарушить приказ командира! Да только что такое приказ по сравнению с человеческими жизнями? А сейчас уже слишком поздно, и ничего не исправить…

Проходя мимо авионов, над которыми трудились механикеры, Ника не раз ловила себя на том, что невольно принимала одну из них за Ванессу…

Девушка почти завидовала Анселю, который пропадал в Конструкторской, казалось, целыми сутками. Хорошо быть загруженным работой так, что не остается времени на мрачные раздумья и печальные воспоминания.

– А где этот твой хорошенький медбрат? – как-то раз спросила Нику Вильма, когда они встретились на авиодроме; Ника только что вернулась из патруля, а Вильма приземлилась вместе с группой авионер-новобранцев, которых она вместе с мадам эр Мада и еще парой инструкторов обучала азам полетов. – Что-то давно я его не видела, а ведь раньше он постоянно крутился рядом. Или в лазарете ему вообще отдыха не дают?

Налетав уже несколько десятков часов на границе и даже побывав в паре стычек, Вильма обрела ту уверенность, которая отличает человека, прошедшего через настоящие испытания, от того, который только воображает, будто он что-то повидал в жизни. Пусть и небольшой, но реальный опыт сослужил добрую службу: не укрепил раздутое самолюбие, а содрал с девушки почти всю наносную шелуху. Так, в тот вечер, когда прощались с авионерами, погибшими в миссии по спасению Тристана, Вильма вместе со всеми стояла на краю обрыва, и, когда в воздух запускали подожженные бумажные авионы в честь Ванессы, Ника видела, как в ее глазах блеснули слезы…

Услышав вопрос Вильмы, Ника только усмехнулась. Из всех случившихся за последние дни событий предательство Нильсона задело ее меньше всего. Во всяком случае, она о нем даже не вспоминала, пока Вильма ей не напомнила.

– Его больше нет на мысе Горн, – ответила она.

Вильма сочувственно вздохнула.

– Нет, он не погиб, – пояснила Ника, поняв, что девушка неправильно истолковала ее ответ. – Он дезертировал.

– Нильсон? – не поверила своим ушам Вильма. – Но как же… Он же… – растерянно забормотала она, а затем наконец собрала слова в предложение: – Ни за что бы не подумала, что он на такое способен!

– Признаться, я тоже, – усмехнулась Ника.

– Вот так вот взял – и ушел? Даже не верится… И потом, я думала, вы с ним вместе; мне казалось, что он в тебя влюблен.

Ника только плечами пожала. Ее даже забавлял заботливый взгляд Вильмы; та решила, что Ника переживает из-за предательства юноши, но объяснять, что на самом деле ей все равно, девушка не стала.

– А вообще, – понизив голос, сказала Вильма, – я слышала, что за последние дни с базы дезертировало уже несколько человек.