— Случилось что?

— Вроде того. У Мишки проблемы.

— Я с вами, — напросился Сергей. — Вдруг пригожусь.

Александр махнул рукой в сторону выхода. Мужчины торопливо оделись и вышли за дверь.

— Как продвигается картина? — спросил Вязников у Сергея.

— Не знаю! — Огарев немного удивленно дернул плечами.

— Как не знаешь? — не понял Александр.

«Неужели ему даже не интересно, что она рисует?»

— Катя не подпускает к мольберту. Помешаешь, говорит.

«Хитро», — подумал Вязников, но вслух сказал:

— Да она просто трусит тебе ее показать.

Губы Вязникова против воли разошлись в улыбке.

Все молодые люди двигаются в любви на ощупь. С высоты возраста их недомолвки, взгляды украдкой, страхи и надежды кажутся наивными и чуть-чуть смешными.

До города они доехали, размышляя каждый о своем. Вязников тревожился за Полянского, а Сергей пытался разобраться в себе.

Миша ждал их на улице. Его контора находилась на перекрестке Невского и Фонтанки в помещении, где раньше располагалось кафе «Чижик-Пыжик». В свое время там подавали изумительного запеченного судака с картофелем. Сейчас они процветали в более просторном месте — за Домом Книги, не так давно вновь вернувшимся в особняк Зингера. Рядом с Гостиным.

Название кафешка сохранила, невзирая на то, что пресловутый Чижик-Пыжик пил водку именно на Фонтанке.

Полянский молча провел их в кабинет и плотно закрыл дверь. Комната выглядела кошмарно. Вывернутые ящики стола, разбросанные бумаги, оборванные телефонные провода. Красочная бумажная коробка «Кодекс. Комментарии» была порвана, диски разбиты на множество частей. Воображение Сергея поразила оплавленная клавиатура, как будто кто-то запекал ее в духовке. На этом фоне разбитый голографический монитор выглядел детской шалостью.

В коридоре за дверью звучали голоса служащих. Они занимались своими делами, как ни в чем не бывало.

— Это только у тебя дизайн такой? — поинтересовался Вязников.

— Ага. Только в моем кабинете, — ответил Михаил.

— Мощно.

Полянский нервничал. Он перебрал всех клиентов, их врагов, соперников, но не находил людей, способных такое сделать. По большому счету, он даже затруднялся классифицировать проблему. Что это? Глупость? Погром? Гадость? Для чего? Вопросов было множество.

Вязников сделал круг по комнате, приглядываясь к разрушениям.

— И что, никто не слышал?

— Никто и ничего. Сигнализация не сработала. Работали ночью, видимо.

— А там что? — Сережа Огарев указал на стопку листов, оставшихся нетронутыми.

— Проект Устава. Все по-настоящему ценные бумаги у меня в сейфе, а это черновики…

— Сейф… — Вязников посмотрел на Михаила.

— В порядке.

— Совсем ничего не понимаю.

Александр поднял валяющийся стул, уселся на него, как на коня, и скрестил руки на спинке.

— Тебя хотели напугать.

— Это я понимаю, — согласился Полянский. — Как считаешь, милицию вызываем?

— Черт его знает. Есть ли смысл? Если хотели напугать, то они обязательно проявятся снова. Это, так сказать, предварительная акция. Теперь все зависит от следующих шагов… Хотя…

— Хотя лишний протокол не помешает, — закончил за него Полянский.

— Логично. Вызываем.

Диалог прервался трелью мобильного телефона.

— Да, — ответил Вязников.

— Это я, — очень медленно сказал Игорь Морозов. — Если у тебя проблемы, то отвечай односложно. Ты один?

— Нет, — ответил Александр и, спохватившись, пояснил: — Я у Мишки в конторе. Что случилось?

В трубке облегченно вздохнули.

— Слава богу! У меня сына в школе расспрашивали о тебе. Прикинь! Вероятно, перепутали, Ромка с Эриком одногодки… Мне когда ребенок описал этих «незнакомых дядек», я сначала за него испугался, а потом тебе звонить бросился.

— Эрик…

— Дома, дома. Я проверял. Они с Ромкой вместе вернулись.

— Как интересно все складывается. Игорь, у Полянского в конторе погром кто-то учинил. Полагаю, что все те же «незнакомые дядьки». У меня такое ощущение, что мы кому-то понадобились…

— Красиво, — задумчиво пробормотал Морозов. — Вы там надолго?

— Нет, сейчас утрясем формальности и домой.

— Хорошо, буду ждать.

Морозов отключился.

— Миша, вызывай ментов. Утрясай формальности. Как закончишь, собираемся у меня. — Александр помассировал виски. — Договорились?

— Это что, вопрос?

— Иванычу надо звонить…

Санкт-Петербург.

Июнь

Андрей Матвеевич Тишкин не торопясь гулял по набережной Фонтанки. Накрапывал мелкий дождичек, и мокрые деревья несмело шуршали новой листвой. Прохладный сырой воздух пробирал до костей. Лето в этом году запаздывало. Хотя, с другой стороны, радовало уже то, что не идет снег, а то, знаете ли, с северной погоды станется. Уже не молодой мужчина кутался в поношенный болоньевый плащ, но упрямо не хотел возвращаться в теплую квартиру. Он считал, что удобное, теплое жилище только отвлекает от рабочих мыслей. Любимые игрушки, телевизор с компьютером, не дадут сосредоточиться, и все благие начинания потускнеют перед ярким мерцанием монитора.

Контрастируя с погодой, серым влажным небом, нахлынули яркие воспоминания. Уже восемнадцать лет Андрей Тишкин работает с Иваном Ивановичем. У боссов и разномастных президентов такие люди называются аналитиками. У них обычно большие лысины и очки с толстыми линзами. И высокий лоб с вязанкой морщин. Тишкин же на громкие титулы не претендовал. Да и высоким лбом похвастаться не мог. Так, старичок-пенсионер, развлекающийся тем, что собирает информацию и делает выводы. А потом эти выводы продает. И Хозяин щедро платит. Большая редкость в наше время — здравые мысли.

Сзади раздался грозный рык. Зашелестели по мокрому асфальту колеса. Андрей Матвеевич не успел отреагировать. Грустноглазый «мерседес» плюнул грязной жижей из-под колес. Тишкин отпрянул и, спохватившись, близоруко прищурился, чтобы рассмотреть номер автомобиля. Записав его для верности в блокнот, он достал мобильный телефон и набрал номер. Хозяину «мерседеса» сегодня не повезло больше, чем обрызганному Тишкину. Но плащ был совершенно испорчен.

Одежонка свое отжила. Андрей Матвеевич понимал, что хламида стирки в машине-автомате не перенесет. Старовата. А сколько из-за него было недоразумений, сколько раз Тишкин был вынужден доказывать, что не бомж, у него просто одежда такая… Но расставаться с хламидой не хотелось. Да, это было излишне сентиментально, но плащ для Андрея Матвеевича был талисманом. Этот старинный макинтош был куплен в первый год работы на Ивана Ивановича, прослужил долгих восемнадцать лет и так нелепо погиб.