В каждой турецкой орте был свой духовный наставник – имам. Имамы принадлежали к дервишскому ордену бекташей. Этот орден проповедовал среди своих членов аскетизм и ориентацию на духовные, а не на материальные ценности. Бекташи готовили янычар смолоду в своих монастырях, а потом продолжали быть их духовными наставниками в ортах.

Основателю ордена бекташей Хаджи-Бекташу удалось воплотить в жизнь то, что никак не удавалось игумену Иоанну, сформировавшему опричный орден. Причиной успеха этого знаменитого исламского деятеля было четкое разделение духовных и силовых функций между членами ордена. Одни члены выполняли роль духовных наставников, другие были их учениками и воплощали духовные идеалы ислама в жизнь силой оружия, при этом они не стремились к приобретению материальных благ, поскольку не имели семей и все их имущество после смерти переходило в собственность полка.

Произошло это разделение функций внутри ордена бекташей за триста лет до описываемых нами событий. Знал ли о нем московский царь, точно неизвестно, но то, что он изучал опыт христианских и исламских военно-монашеских орденов, было несомненно.

Старшим над имамами орт был баб Ширази. Он владел тайными сакральными познаниями и специально направлялся в Московское царство по поручению главы всех мусульман Османской империи – шейха-уль-ислам Ибн Хаджара аль-Хайтами. Бабу Ширази по возвращению в Истамбул следовало ответить на вопрос о том, как обратить неверных московитов в ислам.

Ширази жил отшельником в отдельном шатре и общался со всеми остальными только через посредство других имамов. Имамы готовили для баба особую пищу, приносили воду, принимали от него письменные указания – фетвы, как поступать мусульманам в походе при возникновении новых для них проблем.

Вместе с обслугой в турецком войске насчитывалось сорок тысяч человек.

В Бахчисарае турок ожидало уже шесть конных туменов татар.

Места в Бахчисарае для ста тысяч воинов не хватало, и поэтому лагеря разбили за городом, на склонах гор, окружавших долину Чурук-Су.

В лагерях на столь большое число людей недоставало воды, дров, некуда было деть отходы жизнедеятельности, и жители города с нетерпением ждали, когда же все собравшиеся воины отправятся в поход.

Анастасия уже знала от Фатимы, что приходивший к ним в мастерскую принц заберет ее в свой гарем и повезет в поход на Русь.

Молодая девушка находилась в полном смятении: ей очень хотелось попасть на родину, поскольку могла появиться возможность побега, но судьбе наложницы принца она была готова предпочесть смерть. Моральной поддержки со стороны Лейлы она лишилась после того, как та приняла ислам. С толку Анастасию сбивал еще и подарок Шардана – он принес в мастерскую ее собственное монисто, потерянное в усадьбе брата при набеге татар, молча положил на рабочий стол и ушел..

«Откуда это украшение появилось здесь, в Бахчисарае? Что это за знак? Может быть, это знак от Богородицы, которой она не переставала молиться о скором освобождении?» – в смятении думала Анастасия.

Отроковица достала из-под рубашки висевший на шнурке на груди нательный крестик, поцеловала его, а затем перекрестилась. От этих сакральных действий на душе у нее сразу стало легче.

В один из последних вечеров перед отъездом княжна вышла из мастерской на задний двор подышать свежим воздухом. На дворе она оглянулась вокруг и увидела, что все окрестные склоны гор покрыты кострами, которые разожгли прибывшие кочевники и турки. Число костров было сравнимо с числом звезд на темном южном небе. Девушка подумала, что вся эта дикая сила вскоре обрушится на ее родные селения, начнет их грабить и жечь, творить насилия, уводить людей в полон. От нахлынувших плохих предчувствий она разволновалась.

Тут, неизвестно откуда, появился казак Данила. Отроковица рассказала ему со слезами в голосе о том, что ее забирают в гарем, к принцу Шардану и везут в Московское царство.

Оказалось, что Данилу татары тоже берут в поход. Он втерся в доверие к чиновнику, который искал среди строителей мечети мастера, способного починить сломанный Девлет-Гиреем фонтан. Данила пообещал все исправить, неделю возился с медными трубками фонтана, но, действительно, все починил.

Татарин оказался заместителем хранителя ханского лука и стрел, а заодно отвечал за годность его огнестрельного оружия. В ружьях и пистолетах хранитель ничего не понимал и потому хотел взять искусного русского мастера с собой в поход.

Казак успокаивал юную девушку, которую знал под именем Прасковья:

– Нам бы поближе к родной земле пробраться, а там мы свободу сами себе добудем. На родине нам и трава, и лес помогать будут. Не зря я у казаков разведчиком был.

– Буду, Данила, молиться святой Анастасии – защитнице всех в узах пребывающих о нашем с тобой освобождении! – с надеждой в голосе ответила на неуклюжие мужские утешения отроковица.

То, что святая Анастасия ее духовная покровительница, а сама она княжна девушка так и не сказала – в плену не было князей и черных людей – перед врагами все русские были равны.

К середине июня татарско-турецкое войско было готово отправиться в поход. Перед выступлением верховный муфтий с минарета, наконец, достроенной Большой ханской мечети прочитал фаджр – предрассветную молитву. Все войско повернулось в сторону священной Каабы в Мекке, стало на колени и повторяло вслед за муфтием жесты руками, поясные и земные поклоны, слова молитв и цитаты из Корана – суры. Муфтий молился на арабском.

Анастасия из монотонных призывов имама смогла различить только слова восхваления Аллаха – «Аллах акбар!» Однако и без перевода было ясно, что мусульмане хвалили своего бога и просили его милостыней. Милости эти заключались в возможности уничтожить и ограбить как можно большее число неверных, в данном случае русских.

После окончания фаджра, незадолго до восхода солнца загрохотали турецкие боевые литавры, загудели рога и волынки. Войско выступило в поход.

Впереди походной колонны ехал на белом коне турецкий воин, который держал в руках флагшток с прикрепленным к нему прямоугольным зеленым полотнищем, на котором были вышиты золотом три полумесяца. Они символизировали власть дома Османов над тремя континентами. Вслед за этим флагом ехал Энвер-паша и Ибрагим-бей, тоже на белых конях.

Следующим в головном отряде ехал на кауром коне татарский воин, который держал в руках флагшток с полотнищем голубого цвета, обшитым золотом и с вышитой на нем золотом тарак-тамги – родовым знаком рода Гиреев. За этим флагом ехали на вороных конях Девлет-Гирей и его военачальник Дивей-мурза.

Вслед за полководцами тянулись нескончаемые отряды конных татар, татарский обоз, шли янычары, простые турецкие пехотинцы, тащились пушки, турецкий обоз с многочисленной обслугой и чиновниками.

Военная колонна медленно шла в направлении Перекопи, где ее ждали орды ногайцев. Однако даже без ногайцев выступившая в поход колонна растянулись на пятнадцать верст.

Стрелецкий голова. Рисунок Э. Пальмквиста, XVII в.